Читать книгу - "Республика Святой Софии - Ольга Кузьмина"

В целом в дореволюционной историографии обнаруживается единая оценка роли новгородского архиепископа, наиболее четко высказанная впоследствии Г. Е. Кочиным: «Владыка — председатель Совета господ, сберегатель государственной казны; имя владыки стоит первым во всех важнейших государственных актах, безразлично исходят ли они от „совета господ“ или от веча… де Ланнуа, приезжий иностранец, человек наблюдательный, называет владыку сеньором города»^[9].

Политическая история новгородской церкви в дореволюционной историографии рассматривалась недостаточно глубоко, зачастую в отрыве от экономической базы церковной организации. Признавая факт тесной связи новгородского архиепископа с аристократической олигархией города, большинство исследователей все же считали, что главной ролью духовенства было своим влиянием успокаивать «бунтарей»-новгородцев. Поэтому заслуживает внимания попытка А. И. Никитского связать политическую роль новгородской архиепископии с экономическим положением Дома Святой Софии^[10]. Исследователь дал четкую схему владычного управления и указал на тесные связи новгородского духовенства с боярством. Выводы, сделанные им, не потеряли своей значимости до наших дней.

Подробно рассматривая различные аспекты деятельности новгородской церкви, дореволюционные историки в большинстве своем не затрагивали вопроса о месте новгородской церковной организации в общей социально-политической и экономической структуре Новгорода.

Идеи А. И. Никитского получили дальнейшее развитие в работе Б. Д. Грекова, который рассмотрел состояние владычного землевладения периода Новгородской республики^[11]. Используя материалы поземельных грамот, Б. Д. Греков показал, каким образом действовала феодальная вотчина новгородского архиепископа в социально-политической сфере, с кем сотрудничал владыка, кого стремился подчинить. По мнению Б. Д. Грекова, архиепископ в Новгороде — прежде всего владыка политический и экономический, и лишь во вторую очередь — владыка духовный. Эту идею активно поддержали и развили впоследствии советские историки. На самом же деле история Новгородской республики доказывает, что ни сам владыка, ни новгородцы, ни соседи Новгорода не разделяли эти три составляющих деятельности владыки. Более того, авторитет архиепископа во многом держался именно на том, что он был духовным отцом новгородцев. Б. Д. Греков рассматривал историю церкви как историю церковного землевладения. Несомненно, землевладение играло весьма важную роль в жизнедеятельности новгородской церкви, но рассматривать ее историю только в связи с вопросами владения землей было бы неверно. Тем не менее работа Б. Д. Грекова послужила образцом для последующих исследователей истории новгородской церкви.

В советской историографии вопросы социально-политической истории церковной организации Новгорода получают свое развитие лишь в 60–70-х гг. Более подробно, чем в работах дореволюционных историков, исследовали вопрос ересей в Новгородской епархии Н. А. Казакова и Я. С. Лурье^[12]. Однако выводы, предложенные ими, сделанные с позиций марксизма-ленинизма, в настоящее время нуждаются в значительной корректировке.

Советские ученые обычно, предваряя результаты собственных исследований, определяли отношение к историческим фактам и институтам по шкале «прогрессивный — реакционный». С позиции атеистически ориентированного ученого церковь являлась реакционным институтом. В борьбе церкви с ересями симпатии историка находились на стороне еретиков, которые будто бы противопоставляли клерикальному православию культуру славянского возрождения^[13]. Марксизм рассматривал деятельность церкви как заведомо реакционную. К примеру, колонизация в советской историографии рассматривалась в первую очередь как крестьянская колонизация, а монастырям отводилась лишь роль эксплуататора, отнимающего у крестьян освоенную землю. Тема церкви и народной религиозности была решительно преобразована в изучение народного и антицерковного двоеверия, с явным преобладанием языческих элементов.

В работах В. Н. Вернадского, В. Л. Янина, Л. В. Черепнина^[14] были затронуты важные моменты истории Софийской кафедры, изучение которых представлено во взаимосвязи с политическим развитием Новгородской республики. Однако в их трудах история владычной кафедры в целом не рассматривалась. Наибольшее внимание уделялось церковному землевладению и классовой борьбе внутри Новгородской республики.

О церковной структуре Новгорода писал В. Л. Янин, который следом за И. Д. Беляевым утверждал, что белое и черное духовенство Новгородской епархии представляли собой две отдельные организации. По мнению исследователя, новгородские монастыри, тесно связанные с кончанским боярством, были объединены вокруг пяти главных кончанских монастырей, подчинявшихся, в свою очередь, выбираемому на вече новгородскому архимандриту^[15]. На этой основе В. Л. Янин предположил, что в Новгороде существовала независимая от владыки организация черного духовенства.

Противоположную точку зрения высказал В. Ф. Андреев. По его мнению: «маловероятно противопоставление владыки (который, кстати, тоже был монахом) остальному черному духовенству. Наоборот, боярство должно было стремиться к возможно более прочной церковной организации»^[16]. Документально установленная связь некоторых монастырей с определенными концами города еще не дает права говорить о том, что монастыри находились вне юрисдикции владыки.

Мнение В. Ф. Андреева представляется более верным: ведь подобное разделение внутри новгородской епархии противоречило всем нормам православной церкви и непременно вызвало бы резко отрицательную реакцию митрополита всея Руси и Константинопольской патриархии. А это непременно нашло бы отражение в письменных источниках того времени.