Читать книгу - "Шпион для Германии - Эрих Гимпель"

На этом сон внезапно прервался. Было без четверти шесть — время подъема в тюрьме Атланты. Но ведь я был уже не там, а на борту «Италии». Еще не придя в себя, я был под впечатлением сна, и только через несколько минут до меня дошло, что я находился не в пути из Берлина в Нью-Йорк, а наоборот. Задание выполнено…

Я более не заключенный, так что можно не вставать: свободные люди в такую рань еще лежат в постели. Когда поднялся, попытался завязать галстук, но ничего не вышло. Пошел на завтрак с расстегнутым воротом рубашки. Вчерашняя дама ожидала меня. Красный цвет был, видимо, ее излюбленным.

На этот раз на ней было шерстяное платье. Как только я приблизился к ней, она протянула мне руку.

— Я вчера еще не знала, кто вы такой, — произнесла она. — Теперь знаю. Простите меня за глупые вопросы.

— Я рад, когда со мною говорят, — ответил я.

Я хотел бы рассказать ей откровенно о том, сколь беспомощным еще ощущаю себя, но подходящие слова не приходили мне на ум. Люди вокруг бесцеремонно меня разглядывали: газеты в погоне за сенсацией уже сделали свое дело, познакомив читателя с историей Гимпеля. Пока я находился в заключении, обо мне никто ничего не знал. А теперь — другое дело. У причалов нью-йоркского порта находилось сто пятьдесят американских репортеров. Правда, перехватить меня им не удалось. Тогда в ход пошли телеграммы со всех концов света с предложениями об интервью. У меня не было никакого опыта общения с газетами и издательствами. Мне хотелось покоя.

— Выйдем на палубу? — предложила дама, имени которой я не знал.

— Я не против, — проговорил я.

Я не знаю, осознавала ли она, что для меня значила прогулка с дамой по палубе, возможность разговаривать с ней, ожидать, когда она рассмеется, вдыхать запах ее духов, чувствовать ее рукопожатие.

Утром я посмотрел в зеркало и увидел, что здорово постарел. Седой как лунь, лицо бледное, кожа плотно обтягивала скулы. По свидетельству о рождении мне было сорок пять лет, в зеркале же я видел отражение человека значительно старше.

— Вы мистер Гимпель? — обратился ко мне один из штурманов «Италии». — Сегодня после обеда мы прибываем в английский порт Плимут. Английские газеты осаждают нас просьбами предоставить им возможность получить от вас интервью. Даете ли вы на это свое согласие?

— А это обязательно? — спросил я. В ответ он лишь пожал плечами.

— Хорошо, — сказал я, поняв, что дольше не смогу уклоняться от назойливых репортеров.

…Мы встретились в салоне для курения. На пресс-конференции присутствовали многие служащие «Италии».

В газетных сообщениях потом будет сказано, что я возвращался на этом корабле в Европу. Проезд оплатило американское правительство. Вот и все. О том, что мне было предоставлено место по туристскому классу (самому дешевому), речи, конечно, не будет.

Поскольку в многоместной каюте было очень шумно, я обратился к одному из помощников капитана с просьбой предоставить мне другое место. При этом по въевшейся в меня привычке произнес:

— Нельзя ли перевести меня в другую камеру, сэр? Он улыбнулся:

— Камер у нас нет. Может, сойдет другая каюта? Он пожал мне руку, и мы выпили с ним по рюмке водки.

Что же касается самой пресс-конференции, то английские репортеры были не столь назойливыми, как их американские коллеги.

— Хорошо ли проходило плавание?

— О да, — ответил я.

— Бывали ли вы прежде в Англии?

— Конечно.

— Ваше мнение?

— Прекрасная страна.

— А какое впечатление произвели на вас англичане?

— Очень симпатичные люди.

— Ненавидите ли вы Америку?

— Собственно говоря, нет.

Я решил ничего не говорить, отделываясь общими фразами, тем более что не знал, можно ли уже рассказывать им о своих былых делах или по-прежнему надо молчать. Поэтому даже самые искусные репортеры ничего от меня не добились.

Впрочем, в Плимуте были не только представители английских средств массовой информации, но и какой-то немецкий репортер, прилетевший туда по случаю пресс-конференции. Он начал преследовать меня еще до того, как мы прибыли в Англию. Чуть ли не каждый час меня вызывали в радиорубку для ведения с ним переговоров. И я с ужасом думал о том, что же ожидает меня в Гамбурге.

В заключение пресс-конференции мне были заданы еще некоторые вопросы.

— Доставляло ли вам удовольствие быть шпионом?

— Никоим образом.

— Были ли вы членом нацистской партии?

— Нет.

— Хорошо ли вы знали Гитлера?

В ответ я даже рассмеялся. Вот как себе представляют шпионов эти люди! Я был солдатом, как и другие мои соотечественники, разве только на другом, дьявольском фронте. И я не пошел на него добровольцем. Все мы служили у одного и того же ужасного хозяина — войны.

— Ожидают ли вас родители?

— Нет.

— А жена?

— Тоже нет.

— Куда вы думаете направиться?

— Пока еще не знаю.

— Всего доброго, — пожелали мне наконец репортеры…

До Гамбурга оставалось всего несколько часов хода. Мне хотелось сойти на берег незамеченным. В этом мне помогли помощники капитана. Не остался в стороне от моей затеи и Красный Крест. Немецкой студентке, возвращавшейся домой, был задан вопрос:

— Не согласились бы вы минут десять изображать фрау Гимпель?

По боковым сходням я покинул «Италию» под руку с нею. Необычная супружеская пара никому не бросилась в глаза. Лишь одна фотокорреспондентка успела сделать несколько снимков. Таким образом мне удалось избежать основной головной боли и сесть в машину Красного Креста. На ней я и был доставлен в лагерь для перемещенных лиц во Фридланде.

Я снова на родине. Мне были выданы паспорт возвращенца и некоторая сумма денег. Чтобы я немного пришел в себя, меня на несколько недель направили в дом отдыха в Марксцелле — небольшом местечке в Шварцвальде.

Ярко светит солнце. В свои права вступило позднее лето. По утрам в шесть часов я обычно направляюсь в лес. Люди дружественно приветствуют меня. По вечерам я сижу в ресторане «Марксцелльская мельница» и поглощаю форель, запивая ее мозельским вином. Вокруг тишина и покой. Большинство отдыхающих уже разъехалось. Некая дама из Карлсруэ восстанавливает свои силы после операции. Владелец кафе, парикмахер из Бонна и какой-то строительный подрядчик не знают, как убить время. Я уже начинаю привыкать ко всем этим людям.

На земле царит мир. Война давно закончена и осталась в прошлом…

Совершенно неожиданно у меня появилось желание описать свою историю, желание приоткрыть занавес с той части войны, о которой известно очень мало.