Читать книгу - "Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы - Фредерик Лейн"

Их образ жизни в VI веке, до того как на них оказали большое влияние вторжения германцев, описал высокопоставленный римский чиновник Кассиодор. По долгу службы он посылал венецианцам письменные приказы: им вменялось снабжать съестными припасами крепость Равенна. Кассиодор идеализировал их простую жизнь почти так же, как какой-нибудь высокопоставленный нью-йоркский чиновник, взирающий на трущобы с высоты Рокфеллеровского центра, идеализирует простоту и добродетельность первых поселенцев Новой Англии. Кассиодор восхищался искусством венецианских моряков, их домами на сваях, которые он сравнивал с морскими птицами, обитающими «то на море, то на суше», их кораблями, которые «вздымались на волнах». «У вас в изобилии водится рыба, – писал он. – Вы не различаете богатых и бедных, пища у всех одинакова, дома похожи… никто никому не завидует, и потому все свободны от пороков, которые правят миром. Вы стремитесь превзойти друг друга лишь на солеварнях; вместо плугов и серпов вы работаете катками [для трамбовки соли в варницах], откуда и происходит вся ваша прибыль». На соль венецианцы обменивали все остальные продукты, «ибо, хотя, возможно, и есть человек, равнодушный к золоту, еще не родился человек, способный отказаться от соли, ибо без нее пища лишена вкуса».

Хотя Кассиодор, по-видимому, несколько преувеличивал дух равенства, царящий среди венецианцев, нет оснований сомневаться в том, что они действительно добывали соль, ловили рыбу и строили корабли. Тогда еще обширные наносы не создали дельту рек По и Адидже, отделившую Венецианскую лагуну от расположенной южнее лагуны Комаккьо. В античные времена в тех местах имелись заливы, которые Плиний Старший называл «семью морями». Задолго до того, как корабли венецианцев начали бороздить океаны, их называли «покорителями семи морей».

В 568 году, после вторжения лангобардов в Италию, в Венецианскую лагуну хлынул поток беженцев из прибрежных материковых городов. Люди состоятельные переселялись на острова, захватив с собой домочадцев и столько имущества, сколько они могли унести. В позднейших летописях и генеалогических древах знатность этих иммигрантов сильно преувеличивалась; потомки выводили род своих предков от знатных римлян с тем же рвением, с каким многие современные американцы стремятся отыскать своих предков среди первых колонистов, пассажиров «Мейфлауэра», «Ковчега» и «Голубя». Конечно, многие из беженцев, переселившихся в лагуну, в самом деле владели собственностью на материке. Согласно немногочисленным дошедшим до наших дней свидетельствам, например завещаниям и другим документам до 1000 года, состоятельные землевладельцы имелись и на архипелаге в лагуне. Свои земли они сдавали в аренду и получали плату натурой, например яйцами или курами. Отдельным богачам принадлежали внушительные стада крупного рогатого скота и свиней, табуны лошадей, а также виноградники, парки и сады. Солеварни и лучшие места для рыбной ловли также находились в частном владении. Археологи нашли на островах остатки примитивных стекольных заводов и дорогих каменных зданий. Рушится нарисованная Кассиодором идиллическая картина примитивного равенства!

Иммигранты расселялись на всех островах Венецианской лагуны. Беженцы из Падуи направлялись главным образом в Кьоджу и Кавардзере, образовавшие южную оконечность архипелага после того, как на месте так называемых «семи морей» возникла дельта По и Адидже. Другим центром притяжения стал остров Маламокко, расположенный примерно посередине архипелага. На месте того, что сегодня принято называть Венецией, в древности простиралась водная гладь со скоплением островков, называемых Ривоальто (Rivoalto – букв. «высокий берег»), впоследствии Риальто. Центром торговли в те времена считался остров Торчелло, который находился немного севернее архипелага Ривоальто. А на северо-востоке от Торчелло, благодаря беженцам из Аквилеи, возвысился город Градо. Среди беженцев находился патриарх – глава церковной провинции, охватывавшей всю Северо-Восточную Италию. И хотя в возродившейся Аквилее у патриарха Градо появились соперники, которых поддерживали лангобарды, он считался ординарием всех островов лагуны.

Вся область от Кавардзере до Градо оставалась за пределами Лангобардского королевства и считалась непокоренной частью Римской империи. Наместники, присылаемые из Византии, обитали в Равенне или в Пуле на полуострове Истрия, то есть на противоположном берегу Адриатики. Подчиненные им военные представители в Венецианской лагуне назывались трибунами; лишь около 697 года в лагуне образовался отдельный военный округ, управлявшийся дожем. Вполне возможно, что первого дожа выбрали сами обитатели лагуны. И хотя позднейшие летописцы утверждали, что Венеция с самого начала была свободной и независимой, дож фактически был наместником византийского императора, а Венеция бесспорно считалась частью Византийской империи даже после 751 года, когда лангобарды захватили Равенну. Продолжительные и тесные связи с Византией отражены и в искусстве, и в обычаях Венецианской республики.

Верность Византии и независимость от материковой Италии подтвердились после того, как Лангобардское королевство было покорено Франкским государством. В 810 году Карл Великий послал своего сына Пипина завоевывать Венецию. Пипин напал на Маламокко и разграбил город, бывший тогда столицей области. Однако ему не удалось захватить в плен дожа, успевшего бежать в Ривоальто. Франки отступили в глубь материка. Позже византийский император, не желавший терять провинцию, прислал в помощь венецианцам флот. Вскоре Карл Великий и византийский император заключили мирный договор, в тексте которого Венеция недвусмысленно объявлялась частью Византийской империи.

Скоро Венеция стала независимой на самом деле. Власть византийского императора постепенно слабела, а присягать на верность германским королям, принимавшим титул императора Священной Римской империи, который призван был освятить их власть и расширить сферу ее влияния, венецианцы категорически отказывались.