Читать книгу - "Капитан-лейтенант Баранов - Владимир Шигин"

– Нужны мне станки столярные, слесарные и токарные, и чтобы все последних конструкций английских, к ним бы хорошо ещё и пресс помощнее, да и измерительных приборов тоже надобно германских! Вот список! – огорошил он начальство.

– Это ж сколько денег на всё это надобно! – сокрушались начальники.

Кое-что Баранову удавалось выбить из них, кое-что закупал он за свои лейтенантские копейки. Перебивался с хлеба на воду, но мастерскую свою оборудовал как надо и мастеров подобрал – умелец к умельцу. Сам тоже за станки вставал и точил, и сверлил, и клепал, да так ловко, что видавшие виды мастеровые дивились:

– Ахвицер-то наш – светлая голова да золотые руки!

Вскоре беспокойный лейтенант настолько достал своих начальников, что те приложили все усилия, чтобы от него избавиться. Пожалуй, единственным, кто поддерживал инициативы Баранова, был командующий практической эскадрой адмирал Бутаков, но и он был не всесилен.

– Зная вашу любовь к техническим совершенствованиям, полагаем предложить вам место в Морском музее, где вы сможете лучше проявить весь свой талант! – объявили ему в Главном штабе на исходе 1866 года.

– Музей так музей! – пожал плечами Баранов. – Было бы где руки приложить!

Он согласился, и не только потому, что там чин был повыше, а потому, что при музее своя мастерская была и весьма неплохая. Почти десять лет Баранов занимался организацией Морского музея и привёл его в блестящее состояние.

Через год в Париже состоялась всемирная выставка. В российском зале свою экспозицию представлял и Морской музей. А Баранов был определён на выставку в качестве помощника военно-морского представителя адмирала Григория Бутакова. Баранов адмиралу понравился, и между ними завязалась если не дружба, то вполне добрые отношения. Пройдут годы, и Бутаков на деле докажет своё уважительное отношение к Баранову…

С этого времени Баранов организует ежегодные военно-морские экспозиции на различных российских и международных выставках. Там он не столько демонстрировал наши технические успехи, сколько перенимал чужие достижения, чтобы потом как можно быстрее внедрить их в нашем флоте. По существу Баранов занимался в ту пору военно-технической разведкой. И занимался вполне успешно.

Особенно раздражало Баранова положение дел со стрелковым оружием во флоте и в армии. Не одну ночь провёл он, разбирая и собирая винтовки и ружья разных систем, чертя чертежи и рвя их в клочья. Мечтой Баранова была переделка стоящих на вооружении армии безнадёжно устаревших дульно-зарядных винтовок в казнозарядные.

– Всем известно, что мы проиграли Крымскую войну только потому, что могли противопоставить английским штуцерам лишь кремнёвые гладкоствольные ружья! – говорил он в сердцах своим сотоварищам, собравшимся на совместный ужин. – И что же мы видим сейчас! Мы опять наступаем на те же грабли! Зачем нам теперь напрочь устаревшие пистонные штуцера, когда вся Европа переходит на многозарядные винтовки! Случись что, и нас ждёт поражение почище Крымского!

– Но что же можем сделать мы? – удивлялись сотоварищи.

– Мы можем думать, изобретать и предлагать! – отвечал им Баранов, нервно барабаня по столу пальцами.

Не дожидаясь решения проблемы стрелкового оружия на государственном уровне, Баранов предложил переделать старую 6-линейную однозарядную винтовку системы итальянца Альбини в скорострельную многозарядную.

– Я переделал затвор винтовки Альбини для заряжания наших винтовок с казённой части. Делается это элементарно, зато мы сразу получили скорострельную винтовку! Разумеется, что это мера временная, но в случае войны она позволит нашим солдатам на равных драться с пруссаками и австрийцами! – заявил он перед синклитом учёного генералитета.

– Как наименовать ваше изобретение? – спросил профессор баллистики – седенький и лысый генерал.

– Назовём просто – система Баранова! – ответил не лишённый самолюбия изобретатель. – А теперь прошу вас, господа учёный совет, на стенд!

На опытном стрельбище унтер-офицеры стрелковой школы уже ждали наизготовку с ружьями «системы Баранова». По команде и секундомеру началась пальба по мишеням. Ровно минуту спустя стрельбу прекратили. Генералы придирчиво оглядели мишени. Оценили кучность попаданий, определили скорострельность.

– Усовершенствование и впрямь стоящее! – закивали они головами, оценив успешность стендовых испытаний. – Но надобно как-то деликатно доложить о вашем затворе наверх. Ведь ваше изобретение нуждается в финансировании, а лишних денег у нас нет!

– Если это проблема, то я решу и её! – мотнул головой Баранов, забирая свои винтовки.

Вскоре настырный изобретатель действительно изыскал возможность представить «систему Баранова» наследнику цесаревичу Александру Александровичу, после чего, заручившись его полным одобрением и финансовой помощью, убедил известного русского промышленника Путилова начать на своих ижорских заводах выпуск модернизированной винтовки. Увы, до конца продавить свою идею Баранов так и не смог. Разумеется, все видели преимущества его винтовки перед зарубежными образцами и понимали важность изобретения, но дело в том, что все договора на поставку заранее плохих винтовок из-за рубежа были уже подписаны, и русская армия вооружалась заранее устаревшим оружием, несмотря на возможность быстрого перехода на отличные барановские винтовки.

– Ничего не можем поделать! – разводили руками военные чиновники. – Все бумаги уже подписаны и деньги проплачены!

– Ваши бумажки обернутся реками солдатской крови! – гневно отвечал им Баранов.

Увы, самые худшие опасения талантливого изобретателя подтвердились, когда вместо его винтовок на вооружение русской армии поступила австрийская винтовка системы чеха Крнка. Эту винтовку впоследствии будут поминать недобрыми выражениями солдаты Русско-турецкой войны, называя её более понятно и подходяще – «крынка».

Надо сказать, что эта инициатива была воспринята неоднозначно. Так, генерал Милютин в своих воспоминаниях пишет: «Предложенное Барановым ружьё, по осмотре в артиллерийском комитете, оказалось вовсе не его изобретением, а случайно попавшим в его руки ружьём „Альбини“, одним из числа весьма многочисленных образцов, предлагавшихся тогда разными изобретателями в Германии, Бельгии, Англии, Америке. Лейтенант Баранов, способный, бойкий офицер, принадлежал к числу тех личностей, которых в школах зовут „выскочками“; он пробивал себе путь всякими выдумками, самыми разнообразными. Не довольствуясь добытым такими способами благоволением к нему морского начальства, он задумал подбиться к молодому наследнику, оказывавшему особенное расположение к морскому делу и к морякам. Его Высочеству внушили мысль, что он мог бы взять в свои руки ружейное дело, с которым артиллерийское ведомство не умеет справиться». Странно, что генерал в своих мемуарах не пишет, почему же идея модернизации винтовок пришла вдруг в голову «выскочке» морскому офицеру, а не ему самому.

Современные исследователи оценивают вклад Н. М. Баранова иначе. В частности, историк оружия Мавродин указывает, что его винтовка «имела 10 существенных отличий от винтовки Альбини». Однако из-за ряда недоработок (невозможность чистки канала ствола с казны, неполная экстракция гильзы) она поступила на вооружение лишь морских частей. Разумеется, винтовка Баранова не была верхом совершенства, но она была значительно лучше всех имевшихся на вооружении армии образцов, и переделка в неё была не слишком дорогой. В последующие годы на заводе Н. И. Путилова по проекту Баранова переделали для морского ведомства около 10 тысяч винтовок. Их передали в морское ведомство на вооружение флотских команд на случай абордажа. Увы, абордажных боёв в ту войну почти не было, и изобретение Баранова существенной пользы не принесло.