Читать книгу - "Олег Рязанский - русский князь - Алексей Хлуденев"

В то время, как старший посол переживал за неудачу, горевал, младший, Епифан Кореев, и в ус не дул. Его ничуть не обеспокоило, что московский князь не принял их. Езживал и хаживал по Москве с таким видом, будто был пуп земли. Высокий, слегка сутуловатый, он смотрел на все и вся темными блестящими глазами беспечно, с веселой ухмылкой. На торгу, случалось, подтрунивал над простыми московитами, вроде бы в шутку называл их москалями или москалитами, то есть мошенниками. "Молод ещё — вот и ерничает!", думал Афанасий Ильич, в душе стараясь оправдать задор младшего посольника.

На пятый день по выезде из Москвы слева показалось село Скорнищево[3]с небольшой ладной церковью посередине его. Завернули, чтобы переодеться из дорожного платья в нарядные кафтаны и выходные бобровые шубы. Предстать перед князем надлежало в праздничных одеждах.

Скорнищево было селение зажиточное. Здешние крестьяне выращивали хлеб, разводили скот, занимались скорняжным делом, иные не брезговали конокрадством. Селение располагалось на круче, и прямо под ним на много верст раскинулась приокская пойма, дававшая в изобилье сено. Близость Переяславля позволяла сбывать на его торгу рожь, коней, кожи, сено. Кошельки крестьян не скудели, а их дома и дворы отличались добротностью.

Староста, в доме которого переодевались господа, привык к тому, что путники, проезжая через Скорнищево, обращали внимание на его удачное расположение и зажиточность здешних крестьян. Эти же, особенно Афанасий Ильич, заметно чем-то угнетенный, явно поторапливались; при этом Афанасий все никак не мог попасть рукой в рукав поданного ему кафтана. Староста спросил его — уж не стряслось ли чего, на что посол ответил прямо: войной запахло, Москва грозит…

И тут Епифан, в отличие от старшего посла, не изъявлявший особенных признаков беспокойства, с беспечностью сказал:

— Экое дело — Москва грозит! Тоже мне — испугался московита…

Афанасий Ильич с удивлением посмотрел на своего помощника:

— Да будет тебе ведомо: московская рать куда грознее, куда больше нашей, рязанской…

— Большая Федула, да дура.

— Эх, Епифаша! — Афанасий Ильич покачал головой. — Ты, я вижу, ещё не понял, в какую беду мы вляпались…

Епифан — уже и насмешливо:

— Застращал, Афанасий Ильич! Бабушка ещё надвое сказала, кто кого! С нашим-то князем — и бояться?

Вышли из избы. Афанасий Ильич сел в возок, устало прикрыл глаза. Вот оно, младое поколение! Взяли с наскоку крепость Лопасню и уж вознеслись… Но кабы только одни младые так мыслили и возносились! Порой и иных стариков заносит! Уж очень уверовали в талант и удачу своего князя…

Да, князь Олег боевит. И царя Наручадьского (Мордовского) бивал, и московиты, случалось, показывали рязанцам спину. Но ведь в некрупных битвах. А если вся сила на всю силу? Как бы тогда не оконфузиться…

Посольский обоз въехал в предместье Переяславля Рязанского Владычную слободу. Афанасий Ильич приоткрыл дверцу возка. Перед глазами потянулись крытые тесом, дранкой, пропитанной глиняным раствором, деревянные дома. За заборами — дворовые постройки, бани, яблоневые сады. Вот и Борисоглебский деревянный собор — кафедра епископа. Кружатся над его шатрами галки, криком оглашая окрестности. Повеяло родным и близким. В этом храме был окрещен, в нем же повенчан. С чувством помолился на храм, но дверцу не закрыл — смотрел. Въехали в Верхний посад, который примыкал к кремлю с юга, затем полозья возка проскрипели по мосту через ров. Вот и сам кремль. Прочные, в две сажени, дубовые стены, обмазанные глиной. Множество башен. Прямо напротив моста — Глебовская башня с иконой Бориса и Глеба над воротами. Приворотные стражники, в овчинных шубах, с рогатинами, бросились открывать дубовые створы. "Слава Тебе, Господи, вот мы и дома!" Но защемило вдруг в груди перед встречей с князем…