Читать книгу - "Портрет Лукреции - Мэгги О'Фаррелл"

class="p1">Элеонора прекрасно знает цену своим редким достоинствам: не только телу, способному произвести на свет множество наследников, но и красивому лицу — изящному лбу цвета слоновой кости, широко расставленным темно-карим глазам, губам, одинаково прелестным и в улыбке, и в недовольной гримасе. Кроме того, природа наградила ее острым, живым умом. В отличие от других женщин, значки на карте она мысленно превращает в плодородные поля, обширные виноградники, богатый урожай, поместья и налоги с арендаторов.

Она откладывает карту, но придворные дамы напрасно шелестят юбками, мечтая поскорее убраться из душной комнаты: Элеонора тут же поднимает вторую и рассматривает участок суши неподалеку от берега. На этой части карты нет никаких отметок, только местами небрежно обозначены водоемы.

Чего Элеонора терпеть не может, так это праздности. Под ее неусыпным руководством ни одна комната, коридор и вестибюль в палаццо не пустует без дела: их отремонтировали, а чистые гипсовые стены изящно украсили. Детям, служанкам и придворным дамам не выпадает ни минутки безделья — они с утра до вечера следуют распорядку герцогини. Сама она тоже отдыхает лишь во сне, а в остальное время занята: ведет корреспонденцию, изучает языки, составляет планы и списки, следит за образованием и воспитанием детей.

Сколько всего можно сделать с болотистыми землями!.. В голову Элеоноры одна за другой приходят идеи: осушить местность. Нет, оросить! Засеять. Построить город. Выкопать систему озер и разводить рыбу. Возвести акведук или…

Раздаются шаги — уверенные, решительные. Она не поворачивается на звук, но улыбается про себя, подняв карту к свету и любуясь холмами и полями.

На ее талию опускается ладонь, еще одна — на плечо. Кожу щекочет колючая борода, к шее прижимаются влажные губы.

— Чем занята, пчелка моя? — шепчет супруг на ушко Элеоноре.

— Думаю над этим участком, — отвечает она, не опуская карты. — У моря, видишь?

— М-м-м, — бормочет он, приобнимает ее за талию и прижимает к углу стола, уткнувшись носом в ее прическу.

— Его бы осушить, и можно как-нибудь использовать: либо возделывать землю, либо начать там строительство, и… — Муж приподнимает ее юбки, и она умолкает. Его рука скользит по колену, бедру, а потом выше, гораздо выше. — Козимо, — шепотом журит Элеонора, но напрасно: придворные дамы уже покидают комнату, шурша юбками, а за ними следуют советники герцога, нетерпеливо толкаясь у выхода.

Наконец, дверь закрывается.

— Там плохой воздух… — продолжает Элеонора, все еще держа карту изящными фарфоровыми пальцами, словно ничего не происходит, словно муж не возится с ее нижними юбками, — …зловонный и нездоровый. Если соберемся…

Козимо поворачивает ее лицом к себе и забирает карту.

— Конечно, дорогая. — Он мягко подталкивает Элеонору обратно к столу. — Как захочешь, так и будет.

— Ну же, Козимо, только взгляни!

— Позже. — Он бросает карту на стол и усаживает на нее жену, приподняв ворох юбок. — Позже.

Она только вздыхает, прикрыв кошачьи глаза: мужа не удалось отвлечь. И все же она берет его за руку.

— Обещаешь? — настаивает Элеонора. — Обещай! Ты позволишь мне распоряжаться этой землей?

Козимо шутливо борется с ней, пытаясь вытащить ладонь, — разумеется, это только игра. Одна его рука шириной с две ее! Он мог бы вмиг сорвать с Элеоноры платье, даже не спрашивая, будь он совершенно другим мужчиной.

— Обещаю, — говорит он, и она отпускает его руку.

«Я никогда не отказывала ему в этом, — думает Элеонора, когда муж приступает к делу, — и не откажу». В браке ей предоставлено куда больше свободы, чем иным женщинам. Неограниченный доступ к ее телу — малая плата за власть и многочисленные послабления.

У Элеоноры уже четверо детей, и она хочет еще — столько, сколько заронит в нее муж. Для благополучия провинции необходима большая герцогская семья. До женитьбы Козимо на Элеоноре династия почти прервалась и канула в Лету, а теперь? Власть Козимо и влияние Флоренции незыблемы. Благодаря Элеоноре в детской уже спали двое мальчиков-наследников, будущих последователей отца, и две девочки, которых выдадут замуж за представителей других знатных семей.

Она цепляется за эту мысль: ей снова хочется зачать и к тому же забыть о некрещеном младенце, которого потеряла в прошлом году. Элеонора никогда не упоминает случившееся, даже духовник не знает о вечном призраке ее кошмаров — жемчужно-сером личике, скрюченных пальчиках. Она мечтает его вернуть, тоска не утихает, и единственное лекарство от этой загадочной меланхолии — поскорее родить другого ребенка. Она снова забеременеет, и все будет хорошо. У нее крепкое, здоровое тело — не зря тосканцы прозвали ее «La Fecundissima»[4]; роды для нее отнюдь не адская пытка, как для других женщин. Заботы о детях она поручила своей няньке Софии, которую привезла из отцовского дома. Элеонора молода, красива, муж верен ей и крепко любит, исполняет все ее прихоти. Она заселит детскую наследниками, будет рожать ребенка за ребенком. Почему нет? Ни один младенец больше не ускользнет от нее раньше срока — она не допустит!

Муж трудится в жарком Sala delle Carte Geografiche[5], советники и придворные дамы тоскливо вздыхают, прикрывают зевки, обмениваются усталыми взглядами, а мысли Элеоноры перескакивают с умершего младенца на болотные топи, заросли камышей, россыпь желтых ирисов, редкие пучки травы, мелькают расплывчатые образы болотных паров и туманов… Приезжают инженеры с механизмами и трубами, избавляют от излишней влаги и сырости… На полях обильный урожай, пасется тучный скот, а довольные подданные заселяют новую землю.

Элеонора опускает руки на плечи Козимо и внимательно разглядывает карты на стене, пока муж приближается к пику наслаждения. Вот Древняя Греция, вот Византия, обширная Римская империя, созвездия, неизведанные моря, острова — настоящие и вымышленные, окутанные грозовыми облаками вершины гор.

Разве могла она предвидеть, что совершает непоправимую ошибку, что следовало закрыть глаза и думать о супружеском долге, о сильном и красивом муже, который по-прежнему желает ее спустя столько лет? Откуда ей было знать, что рожденный после их соития ребенок окажется совсем не похожим на своих милых, послушных братьев и сестер? Увлекшись идеями, она позабыла о силе материнского отпечатка — и священники, и лекари в один голос твердили: характер ребенка определяется мыслями матери в момент зачатия. В будущем она не раз упрекнет себя за эту невнимательность.

Увы, слишком поздно. Мысли Элеоноры блуждают, где им заблагорассудится, словно обладают собственной волей, а взгляд цепляется за карты, ландшафты, дикие просторы.

Козимо, великий герцог Тосканы, завершает акт привычным хриплым стоном и нежно привлекает к себе жену. Элеонора тронута, но и рада наконец спуститься со стола (в конце концов, день очень жаркий!). Она велит придворным дамам проводить ее в