Читать книгу - "Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761 - Пол Кинан"

Еще один аспект дискуссии о значении Петра I выдвигает на передний план десятилетия между его смертью в 1725 г. и восшествием на престол Екатерины II в 1762 г. Это время между двумя «великими» царствованиями в России XVIII в. часто недооценивали из-за представления (как научного, так и общераспространенного) о слабости и неустойчивости тогдашних властителей, которых один историк незабываемо описал как «невежественных распутных женщин, полоумных германских принцев и малых детей»¹¹. Эта точка зрения оказалась и широко распространенной, и живучей, так что десятилетия середины XVIII в. остались сравнительно малоизученными. Но все-таки в историографии существует ряд работ об этом времени, с попытками оправдать или хотя бы лучше понять этих правителей¹². Недавно возникла общая тенденция заново обратиться к исследованию эпохи дворцовых переворотов с применением внушительного комплекса архивных и опубликованных материалов, чтобы проанализировать и опровергнуть некоторые мифы, такие как проблема стагнации или влияние фаворитов¹³. Если в ревизионистских исследованиях петровской России подчеркивается необходимость изучения масштаба и характера петровских преобразований в более широком контексте, то значение послепетровского периода выявляется при изучении последствий этих реформ, так как их эффективность и устойчивость уже можно оценивать должным образом. Учитывая размах преобразований, которым Россия подверглась в эту эпоху, и не в последнюю очередь – то бремя, которым они обернулись для населения, неудивительно, что один ведущий историк говорит о необходимости «передышки» в послепетровский период, т.е. времени, когда многочисленные реформы могли прочнее укорениться и лучше приспособиться к обстановке¹⁴.

Петербург как раз и был одним из преобразований, введенных Петром и нуждавшихся в таком периоде адаптации, пусть впоследствии он и стал самым зримым и долговечным из всех петровских начинаний. Желание Петра основать новый город зародилось в 1690-х гг., но сам Петербург – это явный пример нововведения, не имевшего никаких корней в допетровской эпохе. Кроме того, местоположение города и предназначенные ему функции, несомненно, отражают стремление Петра к прямому контакту с остальной Европой – в военном, коммерческом, культурном отношении¹⁵. Поэтому возникает соблазн видеть в Петербурге физическое воплощение широкомасштабных целей царя-реформатора. И хотя реальность, разумеется, сложнее, чем предполагает этот общий подход, мысль Дж. Крэйкрафта о том, что город был заложен и строился в рамках замысла создать новый образ России внутри страны и за границей, кажется поразительной и, на мой взгляд, убедительной¹⁶. Петербург с первых десятилетий своего существования стал предметом обширной и разнообразной литературы, причем как местным жителям, так и авторам извне хотелось побольше узнать о его истории и характерных чертах, особенно с приближением одного из юбилеев, как было в 1903 и 2003 гг.¹⁷ Современные истории города обыкновенно повествуют о развитии Петербурга с начала имперской эпохи до советского периода и далее, рассматривая его при этом в качестве тигля политических, социальных и культурных перемен в России¹⁸.

Петербург стал важной темой для череды поколений русских писателей, и вопрос о том, что же он представляет собой, рассматривался в ряде работ, посвященных его отображению в литературе. В этих работах анализируется риторическое и символическое отображение города, так часто предстающее в его описаниях¹⁹. Для избранного мною периода начала XVIII в. признанной отправной точкой остается фундаментальный труд П.Н. Петрова по истории Санкт-Петербурга до 1782 г., содержащий не только богатейшую информацию, но и критический взгляд на некоторые городские мифы²⁰. Строительство и первые годы жизни города при Петре освещены первопроходческой работой С.П. Луппова²¹. Эта тема получила дальнейшее развитие в двух крупных исследованиях сравнительно недавнего времени, О.Г. Агеевой и Е.В. Анисимова, в которых гораздо больше внимания уделено социальной и культурной жизни юного города²². Каждая из названных книг, как обобщающих, так и конкретных, сыграла важную роль в формировании моего представления о городе и в выборе областей для дальнейшего исследования.

Настоящая книга рассматривает Санкт-Петербург как сознательную попытку создать полигон для конкретных социальных и культурных преобразований России, на фоне дальнейшего развития ее связей с остальной Европой. Это не означает для меня ни того, что эти попытки являлись последовательным или цельным набором шагов, ни того, что Петербург следует воспринимать как Российскую империю в миниатюре. Для страны, в которой в данный период официально зафиксированное городское население составляло три процента от общего числа жителей, Петербург вряд ли был типичен по составу и уровню прироста населения²³. В результате в моем исследовании рассматривается развитие Петербурга в нескольких взаимосвязанных ракурсах, с особым акцентом на роли двора в стимулировании и регулировании культурной жизни города. В работе охвачен период от основания Петербурга до смерти дочери Петра, Елизаветы, значение которого нередко недооценивалось при изучении этой темы. На мой взгляд, достижения этого периода имеют ключевое значение для понимания приоритетов и действий Екатерины II как в отношении собственно города, так и в отношении двора²⁴. Для того чтобы создать контекст для анализа, заключенного в последующих главах, ниже кратко представим три проблемы, составляющие фон этой книги: вопрос об отношениях России с остальной Европой, недавние достижения науки в изучении двора раннего Нового времени, в частности в России, и, наконец, сравнение Петербурга с другими городами, являвшимися резиденциями дворов (Rezidenzstädte).