Читать книгу - "Сыщик, ищи вора! Или самые знаменитые разбойники России - Александр Бушков"

Во-вторых, полностью прервать «жизненно необходимые поставки товаров» не способны никакие злоумышленники. В свое время пираты прямо-таки кишмя кишели и в Карибском море, и в Атлантике, и в Тихом и Индийском океанах, и в Средиземном море, и даже в Ла-Манше, не говоря уж о Балтике, – но, как они ни усердствовали, удавалось «отщипнуть» лишь часть грузопотока, включая американское золото. Так что я остаюсь при твердом убеждении: дорожные разбойники должны были появиться уже в каменном веке.

А вот воры, согласно тем же логическим выводам, должны были появиться гораздо позже – когда возникли города (особенно большие, где каждый уже не знал каждого), появились склады с товарами, богатые дома, где имелось немало дорогих вещичек, наконец, царские сокровищницы и казначейства (вряд ли фольклор, повествующий о хитрых ворах, рискнувших покуситься на царские сокровища, – плод чистой фантазии).

Есть общая закономерность: как только появляется письменность, почти сразу же возникают разнообразные «уголовные кодексы», сплошь и рядом хорошо проработанные и четко прописанные, – кое в чем не уступающие современным. За этим безусловно стоит большой и печальный опыт дописьменной эпохи…

И еще один прелюбопытный нюанс: практически одновременно с появлением писаных законов начинается то, что можно назвать «романтизацией преступного мира». Писаный фольклор множества стран (опирающийся явно на вековые традиции устных рассказов) полон баек о ловких ворах, о коих, в общем, повествуется без всякого осуждения, скорее, с некоторым восхищением их проворством и находчивостью. Чего уж говорить о потоке баллад, народных песенок и повестей о «благородных» разбойниках, берущих начало в давние, очень давние времена…

Почему так получилось (и получается до сих пор, судя по иным современным романам и фильмам), никто еще, по-моему, не смог объяснить предельно ясно. Ну вот так получилось, и все тут… Дело, конечно, не в том, что сочинители, слушатели, читатели и зрители сами втихомолку мечтали и мечтают о криминальной карьере. Это вряд ли. Тут что-то другое. Быть может, в давней, повсеместной и серьезной нелюбви народов к власти. И налоги она дерет, и рекрутов требует, вообще притесняет по-всякому. А всякий вор-разбойник в первую очередь еще и активный враг власти, сплошь и рядом открыто ей противостоящий. Как знать, возможно, в этом что-то есть…

Люди постарше помнят, как во времена разгара (угара) перестройки, не к ночи будь помянута, могучим мутным потоком и со страниц газет-журналов, и с телеэкранов, в радиопередачах лилась всевозможная дрянь на русский народ. Его обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах, приписывали черт знает что. С неизменным припевом: русские – варварская нация, безнадежно отставшая на столетия от «цивилизованных и демократических» европейских народов. А потому русским следует каяться абсолютно перед всеми ближними и дальними соседями абсолютно за все, вплоть до падения Тунгусского метеорита. Ну да, и сейчас иные тварюшки поют те же песни – но времена настали другие, поток давно превратился в узенький грязный ручеек, который легко перешагнуть, не запачкав подошв.

К чему это я? К тому, что однажды, давненько, пришлось прочитать статейку того же направления. На сей раз автор на полном серьезе уверял, будто русские – самый криминализированный народ в мире. Поскольку-де «только в русском фольклоре» воры и разбойники выступают положительными героями… Писака этот даже носил звание кандидата которых-то гуманитарных наук (советской, ессно, выпечки).

Лично у меня подобные писания всегда вызывали не раздражение или обиду, а здоровый смех. Поскольку лишний раз демонстрировали невежество нашей интеллигенции, в том числе и обремененной учеными степенями. В самом деле, как тут не ржать? Если автор статьи понятия не имеет, что положительными героями воров-разбойничков порой изображают во всем мировом фольклоре? Что в западноевропейской литературе довольно долго существовало целое направление под названием «плутовской роман», где с явной симпатией описывались похождения ловких плутов, пусть и не грешивших прямой уголовщиной, но средства к жизни добывавших всевозможными аферами в хорошем стиле Остапа Бендера…

(Отголоски этого то ли направления, то ли жанра докатились и до России. Анонимная «Повесть о Фроле Скобееве» XVII века – классический плутовской роман. Как и написанные в пушкинские времена Фаддеем Булгариным «Похождения Ивана Выжигина» [между прочим, бестселлер того времени].)

И наконец… Именно в русском фольклоре довольно мало песен и сказок, где романтизируются воры-разбойнички. Зато хватает былин, где показанный без всякой симпатии разбойник либо раскаивается и уходит в монастырь замаливать грехи, либо кончает с собой, осознав, что жил глубоко неправильно и крайне грешно.

Зато англичане… У них как раз существует с давних времен мощный пласт фольклора (как поэтического, так и прозаического) о благородном разбойнике из Шервудского леса Робин Гуде, который беспощадно грабил богатых, а награбленное неустанно раздавал бедным, народный печальник. За ним, правда, все время гонялись сущие исчадия ада, шериф Ноттингемский и королевский рыцарь Гай Гисборн, но благородный разбойник, как ему и полагается по роли, все время оставлял их в дураках.

Вот это и есть классическая, стопроцентная романтизация чисто уголовного элемента. Английские историки давненько уж писали: прототипы Робин Гуда (которые определенно существовали) были вульгарными разбойниками и браконьерами. А если и подбрасывали денежку кому-то из местных жителей, то только тем, кто с ними сотрудничал: прятал при необходимости, снабжал едой, предупреждал об облавах и тому подобное (в любой стране главарь разбойничьей шайки всегда стремился создать сеть подобных добровольных помощников).

Но исторические труды сами по себе, а народное творчество – само по себе. И не только фольклор: Робин Гуд в качестве этакого благородного рыцаря без страха и упрека попал и на страницы английской классики, конкретнее – в роман Вальтера Скотта «Айвенго». Ну а уж когда к романтизации сей персоны подключился Голливуд, дело приняло вовсе уж широкий размах. Можно добавить, что и советские киношники внесли свои пять копеек: многие должны помнить фильм о чертовски благородных Робине и его сподвижниках, «Стрелы Робин Гуда» (отличный, между прочим, фильм, с великолепными песнями Высоцкого). А впрочем, говорил герой одного романа: «Это особенно вредно, потому что талантливо…»

Памятник Робин Гуду давным-давно поставлен в Англии (кажется, в том самом Ноттингеме близ Шервудского леса). Однако порой процесс романтизации дает сбой. Некто, оставшийся неизвестным, пустил в народ пошлый, но смешной анекдот: «Жила-была девушка по имени Робин Гуд. У богатых брала, бедным давала». А Юрий Никитин недавно выпустил великолепный роман «О доблестном рыцаре Гае Гисборне», где в полном соответствии с исторической правдой изобразил Гая Гисборна борцом за закон и порядок, а «веселых молодцев» из Шервудского леса – уголовной гопотой без тени романтики, благородства и печали о народном благе. Как оно и было в реальности…

Чтобы еще немного поговорить о романтизации уголовщины, снова обратимся к английской классике. Чарльз Диккенс, роман «Посмертные записки Пиквикского клуба». Декорации следующие: слуга главного героя романа, разбитной парень Сэм Уэллер, решил душевно посидеть в кабачке с отцом-кучером и несколькими отцовскими друзьями (коллегами Уэллера-старшего по профессии).