Читать книгу - "Игги Поп. Вскройся в кровь - Пол Трынка"

На сей раз, пока Джеймс Уильямсон выдавал свое злодейское соло, Игги удержался от прыжка в зал. Через несколько минут стероидное соло сдулось в сравнительно сдержанный основной рифф, и Игги мягко промурлыкал последний куплет. Внезапно все кончилось, Скотти выдал дробь на малом барабане, и Игги объявил: «Ну вот, вы опять промахнулись, желаю удачи в следующий раз», и исчез за кулисами. Но следующего раза не будет.

Этот смешной и жалкий концерт не был самой нижней точкой в их недавней истории. Бывали и худшие унижения, уходили со сцены побитые и опозоренные. Тут хоть сет доиграть удалось. Но боевой дух солиста наконец иссяк. Он хранил верность музыке, с помощью которой надеялся изменить мир, но все превратилось в дерьмо. На следующее утро он обзвонил своих музыкантов и сказал, что больше не может.

Если бы он знал, что ждет впереди, может, и остался бы в компании The Stooges: дно еще далеко, падать еще очень глубоко, до самых низов голливудской тусовки, где на него будут набрасываться, как стервятники на падаль, или развлекаться его хулиганством, чтобы потом публично насмехаться. И он, похоже, наконец отказался от своих амбициозных притязаний и объявил тем немногим, кто еще хотел слушать, что на нем и на Stooges лежит заклятье. И выхода нет.

Потом будет растерянное, полусонное существование, психиатрическая лечебница, заброшенный гараж на пару с голливудским мальчиком по вызову. Потом тюрьма. Забвение, по мнению многих, – заслуженное. Кто-то из друзей умер от героинового передоза или просто от алкоголя, а из Игги сделают посмешище, пример бесславного поражения.

И все же, когда Игги лег на дно, пошел слух о героической кончине группы The Stooges. Для кого-то это было современное воплощение пыльных мифов дикого Запада: несгибаемая пятерка отстреливается в обреченной на поражение схватке. Для других параллель чуть ли не библейская: скоро британский журналист, личный Иоанн Креститель Игги Попа, полетит с этой мичиганской записью из Лос-Анджелеса в Париж, и ее будут передавать из рук в руки, как святыню. И всякий юный фанат, взяв в руки серебряно-черный конверт пластинки Metallic KO с фотографией Игги, распростертого подобно некоему гомоэротическому Иисусу Христу, понимал: тут содержится жизненно важное сообщение. Это было долгожданное противоядие надутой помпезности прогрессив-рока, самодовольной уютности кантри-рока, всей этой искусственной продукции безликих продюсеров и сессионных музыкантов. Игги и The Stooges были настоящие: героически-обреченные и слишком тупые, чтобы это осознать. Их солист стал символом: символом животной силы, тоски, энергии и летаргии – и преданности своей музыке, которая едва не стоила ему жизни, и все еще впереди.

А потом эти юные фанаты пустились в собственные изыскания. Брайан Джеймс, гитарист команды под названием Bastard, отправился на «поиски собственного Игги», в результате чего возникло две ключевых группы: London SS (на развалинах которой позднее возникли The Clash и Generation X) и The Damned, заложившие основы нового движения, окрещенного «панком». Приобрел пластинку и Ян Кертис, подающий надежды парнишка из Манчестера, и поставил ее своим собратьям по группе Warsaw, позже переименованной в Joy Division. Басист Joy Division, Питер Хук, был одним из многих, кто восхитился Metallic KO: «настоящий концерт, настоящая живая запись», единственный живой концерт, в полной мере отражающий, каково это – быть на сцене, где все «балансирует на лезвии ножа», как на их собственных быстро приобретающих популярность хаотичных выступлениях. Послушали пластинку и другие английские ребята, Джон Лайдон и Глен Мэтлок, и приспособили песни The Stooges для своей группы, Sex Pistols. Без конца крутил ее среди ночи со своей новой любовью, в один из приездов в Нью-Йорк, и Джо Страммер, с головой погружаясь в ее напряженный грохот. Десятилетиями позже слушали The Stooges Энтони Кидис и Джек Уайт. Конечно, не все, кто слушал Metallic KO и предыдущие альбомы Stooges, собрали собственные группы. Но их было достаточно для того, чтобы через несколько лет непобедимый Игги восстал из пепла, поддержанный новой публикой. Еще один удивительный поворот судьбы, которая всегда опрокидывает ожидания, как лучшие, так и худшие.

* * *

К 1976 году Игги Поп вернул себе ауру неубиваемости и воскрес из летаргии навстречу новому поколению. Но пока оно дивилось, что этот «забытый миром парень», как он сам себя назвал, вообще выжил, для него готовился новый сюрприз. Дон Уос, знаменитый продюсер The Rolling Stones, Боба Дилана и так далее, который видел The Stooges в молодости и участвовал в возрождении карьеры Игги в 1990-е, говорит об этом так:

«Когда я с ним встретился, я не мог поверить глазам. Не то чтобы это противоречило всему, что я знал о нем. Но я был поражен, что человек, который готов кромсать себя битым стеклом, настолько вменяем. Это не значит, что он был слишком умен для того, чтобы все это творить, и что все это вранье. Но шок был полнейший».

Удивление Дона Уоса понятно: ведь он встретился не только с Игги Попом, но и с Джимом Остербергом – амбициозным, обаятельным, харизматичным парнем из Анн-Арбора, породившим этого легендарного рок-н-ролльного зверюгу. Многие попадавшие в прожектор личного общения с этим человеком говорят о том же. Голос у Джима теплый, интеллигентный, напоминает Джимми Стюарта, и весь он настоящая американская икона: живой, обаятельный, остроумный. Изумительно гибкий, он обитает в своем теле изящно, как кот. Разговор переходит от Бертольта Брехта к греческой мифологии, от авангарда к тай-чи, обсуждается разница между аполлоническим и дионисийским началами. В синих глазах почти обескураживающе пристальное внимание, но иногда он отводит их с какой-то мальчишеской застенчивостью или расплывается в широкой ухмылке, венчая очередной душераздирающий анекдот. Голос его богат и выразителен; он внимательно слушает вопросы, веселясь над смехотворными моментами собственной жизни, метко описывая нелепые обстоятельства, в которые сам себя загонял, карикатурно подражая саморазрушительным голосам, звучавшим в его голове. Для человека, признанного, наверное, наиболее самозабвенным и мощным исполнителем из когда-либо появлявшихся на сцене, он поразительно самокритичен. Но никогда, ни на минуту не позволяет усомниться в том, что его преданность музыке непреклонна и абсолютна.

Когда выходишь от Джима Остерберга, кружится голова – от любви и восхищения, от глубокого уважения и симпатии. Друзья-музыканты, случайные люди из публики, сильные мира сего и медиамагнаты, бесчисленные тысячи людей рассказывают о своих встречах с этим энергичным, талантливым, неукротимым человеком, который побывал на самом дне и вынырнул с неоспоримым достоинством. Все они поражаются, насколько противоречива и полна иронии эта его невероятная судьба. И все же никто не в состоянии полностью прочувствовать все взлеты и падения этого опыта, экстремальные точки которого попросту выше человеческого понимания.

Без сомнения, многие рок-музыканты так же страдали от насмешек и насилия, бесчисленные другие проявляли неплохие способности к саморазрушению, некоторые спустя десятки лет заслужили славу героев среди легионов последователей. И все же никому не удавалось обращаться к поколению за поколением на таком интимном, глубоко личном уровне и поднимать волну за волной новой музыки. Так же как Брайан Джеймс из The Damned свой Fun House в начале 1970-х, раз за разом почти через двадцать лет крутил Raw Power Курт Кобейн из Nirvana, записывая в дневник, что это его любимый альбом всех времен; он даже песню посвятил своему герою. А еще позже, уже в новом столетии, Игги наконец стал появляться на фестивалях наряду со своими именитыми фанатами, вроде The White Stripes или Red Hot Chili Peppers, прыгая, вертясь и визжа перед десятками тысяч юнцов. (А в это время музыканты, которые некогда обгоняли его в чартах, кидались в него лампочками и публично опускали как неудачника, продолжали играть для тающей кучки стареющих поклонников).