Читать книгу - "В августе 79-го, или Back in the USSR - Азат Ахмаров"

Я загрустил… Стоп, а это вообще я? Пощупав лицо, оглянулся по сторонам. Захотелось срочно посмотреться в зеркало. Я пошел по улице и через некоторое время увидел парикмахерскую и перед ней – небольшую очередь. Я так разволновался, что ни у кого не стал спрашивать разрешения, а просто протиснулся внутрь. Там висело большое, видавшее виды зеркало, и я с испугом в него глянул. Из зеркала смотрел загорелый мужчина спортивного вида и довольно приятной наружности, которому на вид можно было дать не больше тридцати пяти лет (на самом деле мне было сорок два года, но я особо на этот счет не распространялся). Слава богу, я остался прежним!

И тут мне пришлось оторваться от зеркала, потому что очередь довольно громко ругалась:

– Эти чертовы иностранцы! Совсем обнаглели! Вечно норовят без очереди пролезть!..

– Простите, мне только посмотреться в зеркало, – смущенно пробормотал я.

– Набрался с утра, что ли? – Очередь успокоенно захихикала.

Я вышел из парикмахерской, и улица приняла меня в свои жаркие объятия. Итак, я – это я, только перенесся на двадцать девять лет назад. Все понятно, все нормально, нормально. То есть я хотел сказать: «Все плохо, очень плохо.»

Так, а не рано ли я паникую?! Все ли так плохо? У меня в портфеле отличный ноутбук производства 2007 года с новейшими программами, за каждую из которых Билл Гейтс в 1979 году бросится с Эмпайрстейт-билдинг! (Если он сейчас уже чего-то петрит в компьютерах.) С фонотекой размером шестьдесят гигабайт! (Это примерно двенадцать тысяч лучших музыкальных композиций всех времен, сам собирал около двадцати лет.) Плюс библиотека фантастической литературы в цифровом виде и даже несколько фильмов. У меня навороченный сотовый телефон Nokia 95, который, конечно, здесь нельзя использовать для связи, но как мини-компьютер, видео-, фотокамеру и плеер – пожалуйста! С ним ни один современный компьютер, наверно, не сравнится, одна фотокамера чего стоит – пять мегапикселей! (Я даже разволновался.) А главное, я единственный в мире человек, обладающий Информацией!!! Именно так – с большой буквы! Информацией о будущем, о развитии различных технологий, об историческом процессе! И хотя историю по мелочам я помню плохо – так, основные вехи, и то без точных дат, – и про технологии мне, с моим институтом культуры, тоже не очень много известно, мягко говоря, я все равно сильно приободрился, так что будущая жизнь засветилась радостными огоньками.

Я сказал себе, что решать проблемы следует по мере их поступления, и задался вопросом, какие у меня первоочередные проблемы. Это деньги, еда и жилье – время близилось к вечеру. Что имеется в наличии? Я осмотрел карманы в шортах и в портфеле: около десяти тысяч рублей, сбербанковские карточки «Виза» и «Маэстро». Есть паспорт, права, часы Casio, солнцезащитные очки, ноутбук со шнурами, сотовый, зарядка для него, ключи от снимаемой квартиры. Ключи можно выбросить – в этом времени тот дом, наверное, еще и не построен. Рубашка, шорты, плавки, сандалии. Стоп, плавки и очки! Импортные! Фирменные! Их же можно хорошо продать! Собственно, все вещи у меня импортные и фирменные, кроме ноутбука Rover Book Nautilus Z550 – его, кажется, наши собирают из импортных деталей. Но без штанов и рубашки ходить неудобно, а вот без плавок или очков можно.

Тут же возник вопрос, где и кому их продать, а главное, за сколько? Я помнил, конечно, что водка стоила три рубля шестьдесят две копейки и четыре рубля двенадцать копеек, эскимо – двадцать две копейки, булочка с изюмом – пять копеек, но сколько могли стоить фирменные плавки с рук, я не представлял. Я решил отталкиваться от своей студенческой стипендии – сорок рублей. Некоторые советские студенты умудрялись на эти деньги жить целый месяц, но я в студенческие годы подрабатывал на двух работах, получая на каждой по восемьдесят рублей. Всего выходило двести, и это было очень круто, ведь тогда средняя зарплата была сто двадцать – сто пятьдесят рублей. Помню, отец рассказывал, как у них на заводе смеялись над свежеиспеченными инженерами: проучившись пять лет, те получали сто двадцать рублей и ответственность, а простой токарь после училища зарабатывал сто восемьдесят рубликов и назывался гегемоном.

Так сколько же могли стоить фирменные плавки в Анапе? Догадываюсь, что очень дорого – здесь, на юге, на пляже, плавки были основной форменной одеждой для мужчины. А для мужчины, который не хочет быть «как все», фирменные плавки – нечто вроде костюма от Armani. Хотя о чем это я, откуда возьмутся в СССР 1979 года костюмы от Armani! Реальнее сказать: нечто вроде джинсов Wrangler. Правда, в джинсах-то не очень походишь по такой жаре – хотя некоторые модники ходили, сам видел на набережной.

Я оставил свои подсчеты и пошел по проспекту Революции к центру города – Северного рынка в Анапе, наверно, еще нет, а Центральный должен быть, хоть и в советском, зачаточном состоянии. Смотреть по сторонам было прикольно – и не думал в юности, что мы жили в такой серости и убогости. Кругом очереди и полное отсутствие яркой рекламы. Плакаты с незабвенными лозунгами «Слава КПСС!» и «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!». Были плакаты с курортными надписями типа «Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!». Умереть – не встать, как сказала бы няня из сериала.

Правда, ярко светило солнце и повсюду было много довольных людей. Наверное, они радовались тому, что вырвались со скучной работы в серых городах и теперь наслаждаются солнцем, морем и бездельем.

Навстречу то и дело попадались веселые компании девчонок в мини-юбках и патлатых пацанов в клешах с радиоприемниками VEF. У некоторых парней были гитары с наклейками на лицевой части корпуса. Из приемников неслась песня «Звездное лето» в исполнении Пугачевой и «Подберу музыку к дождю», которую, по-моему, пел Яак Йоала.

Очень много было детей. Они шли группами в пионерских галстуках, и казалось, что все дети Советского Союза съехались в Анапу. Сразу же вспомнился «закон Архимеда»: «Жидкость, помещенная в тело, через семь лет пойдет в школу!»

Сильно захотелось пить, и я подошел к автомату с газировкой. Сто лет такого агрегата не видел! В очереди стояли пять человек, в том числе толстая носатая тетя в панаме с мальчишкой лет семи.

– Лева, не трогай стакан, он заразный! На, возьми у меня.

Тетка вытащила из сумки раскладной пластиковый стаканчик и сунула его в автомат. У меня не было ни стаканчика, ни троячка, ни даже медной копейки. Я честно выстоял очередь и решил попробовать незаметно сунуть в отверстие новую российскую десятикопеечную монету, которую нашел в кармане: по размеру и цвету она походила на старую советскую копейку. Раздалось шипение, и стакан наполнился прохладной газировкой. Здорово! Я напился и пошел дальше. Интересно, что подумает кассир, когда увидит монетку 2006 года?

Пройдя еще немного, я дошел до летней эстрады и увидел вывеску «Студия звукозаписи». Надумал зайти.

Эти заведения, помнится, были первыми очагами капитализма, и работали там не самые бедные люди. И потом, я сам занимался дискотеками с юности, очень любил музыку, особенно в стиле диско.

За стойкой сидел худощавый чернявый парень приятной наружности, в модных темных очках в тонкой металлической оправе – я, помню, впервые привез такие из Венгрии в 84-м. У стойки вертелись подростки, выбирали песни для записи. В соседней комнате рядами стояли работяги – катушечные магнитофоны «Маяк-203». Крутились катушки. На стене висел «прайс» со стоимостью предоставляемых услуг и списком альбомов. Стоимость записи одной большой, сорокапятиминутной, катушки с двух сторон была пять рублей, а одной песни на выбор – пятьдесят копеек.