Читать книгу - "Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо"

Итак, я вновь взял на себя командование 23-м полком, вошедшим в болото, двигаясь за дивизией Вердье. Последние взводы вражеской колонны ограничились только тем, что издали произвели несколько ружейных выстрелов по этой дивизии, когда она вступила на мостки. Однако, как только наши стрелки вышли на равнину, они заметили развернутую русскую армию, чья артиллерия встретила их ужасным огнем. Несмотря на потери, французские батальоны продолжали двигаться вперед. Вскоре все они покинули переход через болота, и на равнине во главе всей бригады оказался мой полк. Полковник А***, временно командовавший моими частями, не был с нами, и некому было указать нам путь. Я подумал, что нужно как можно дальше убрать мой полк из этого опасного места, и приказал моим солдатам перейти в галоп, как только пехота оставит им для этого достаточно места. Я потерял убитыми семь или восемь человек, и очень большое количество солдат было ранено. Следовавший за мной 24-й полк также сильно пострадал, то же самое относится к пехотной дивизии генерала Леграна. Но как только на равнине войска перестроились, маршал Удино атаковал вражеские линии. Поэтому артиллерия противника стала стрелять сразу по нескольким точкам, и выход с дороги через болото оказался бы менее гибельным для других наших частей, если бы в тот момент Витгенштейн не атаковал со всеми своими силами те части, которые были у нас на равнине. Численное превосходство неприятеля заставило нас уступить ему территорию до прибытия нашей остальной армии, и нам пришлось отступать по направлению к переходу через болото. К счастью, эта дорога была достаточно широкой и позволила нам с легкостью продвигаться по ней отдельными взводами.

Когда кавалерия покидала равнину, она переставала быть столь же полезной, как там, и, напротив, начинала мешать. Поэтому маршал приказал кавалерии отступать в первых рядах. За ней следовала пехотная дивизия Вердье, который был только что серьезно ранен. В арьергарде шла дивизия Леграна. Его последней бригаде под командованием генерала Альбера пришлось выдержать очень ожесточенное сражение в тот момент, когда ее последние батальоны собирались войти в болото. Но как только они построились колонной, генерал Альбер поместил в хвосте колонны восемь пушек, во время отхода стрелявших по вражескому авангарду, и тот, в свою очередь, понес большие потери. В самом деле, эти орудия стреляли очень редко, потому что после каждого выстрела их приходилось разворачивать, чтобы продолжать движение, а потом разворачивать для того, чтобы перестроиться в батарею. При проходе через болото такие маневры оказываются весьма медленными и трудными.

День заканчивался, когда французские войска, выйдя из прохода по болоту, вновь прошли перед Клястицами на берегах Дриссы у брода при Сивошине, через который они переправились утром того же дня, преследуя русских, разбитых перед этим у Клястиц. Русские только что взяли реванш, потому что, нанеся нам потери в семь или восемь сотен человек на равнине, за пределами болота, они с саблями в руках, в свою очередь, оттеснили нас. Чтобы положить конец бою и дать некоторый отдых своей армии, маршал Удино приказал ей перейти реку вброд у Сивошина и стать лагерем в Белом.

С наступлением ночи передовые посты, оставленные наблюдать за Дриссой, сообщили, что противник переправляется через эту водную преграду. Маршал Удино помчался туда и обнаружил, что восемь русских батальонов, имея у себя во фронте четырнадцать орудий, образующих батарею, только что разбили свои бивуаки на левом берегу, занятом нами, а остальная часть их армии находится на другом берегу Дриссы, несомненно, готовясь переправиться через нее на следующее утро, чтобы атаковать нас. Этим неприятельским авангардом командовал генерал Кульнев, человек очень смелый и предприимчивый, но имевший, подобно большинству русских офицеров той эпохи, скверную привычку пить слишком много водки. Похоже, в тот вечер он принял ее сверх меры, потому что иначе нельзя никак объяснить совершенную им громадную ошибку, ведь он пришел лишь с восемью батальонами, чтобы стать лагерем на небольшом расстоянии от армии численностью в 4 тысяч человек, причем в условиях, крайне неблагоприятных для него самого. И действительно, в двухстах шагах позади линии Кульнева текла река Дрисса. Через нее можно было переправиться, только используя брод, поскольку река была весьма полноводной и в других местах ее крутые берега поднимались на 15–20 футов. Поэтому у Кульнева лишь один путь к отступлению — брод. Но мог ли он надеяться, что в случае неудачи все его восемь батальонов и четырнадцать орудий достаточно быстро переправятся через этот единственный переход через реку, теснимые значительными силами французской армии, которая в любой момент могла кинуться на них из Белого, расположенного в непосредственной близости от них самих? Нет! Но, похоже, генерал Кульнев был не в состоянии размышлять обо всем этом и разбил свой лагерь на левом берегу этой реки. Поэтому приходится только удивляться тому, что для командования своим авангардом главнокомандующий русскими войсками Витгенштейн выбрал Кульнева, о чьем пристрастии к неумеренному потреблению водки он должен был знать.

В то время как голова колонны русских войск столь вызывающе располагалась на таком малом расстоянии от нас, большое замешательство царило не среди французских войск, а среди их командиров. Маршал Удино был человеком крайне смелым, но его решениям недоставало твердости, и он мгновенно мог переходить от плана атаки к распоряжениям относительно отступления. Потери, которые он только что понес в конце дня по другую сторону большого болота, привели его в состояние величайшей растерянности. Он не знал, что сделать для выполнения приказов императора, предписывающих ему оттеснить Витгенштейна на дорогу к Санкт-Петербургу или, по крайней мере, до Себежа и Невеля. Поэтому ночью маршал очень обрадовался, получив депешу, сообщавшую ему о скором прибытии баварского корпуса под командованием генерала Сен-Сира, которого император ставил под командование Удино. Но вместо того чтобы дождаться этого мощного подкрепления, занимая хорошую позицию, Удино, по совету артиллерийского генерала Дюлолуа, собрался идти навстречу баварцам, заставив всю свою армию отступить до самого Полоцка! Эта необъяснимая идея нашла очень живое противодействие со стороны генералов, собранных на совет. Отважный генерал Легран объяснил, что, хотя наши утренние успехи и были уравновешены вечерними потерями, армия тем не менее как нельзя более готова выступить против врага. Приказать армии отступать на Полоцк значило бы поколебать ее моральный дух и представить ее баварцам как побежденное войско, ищущее у баварцев спасения. И, наконец, что лишь одна мысль о подобном отступлении должна была возмутить все французские сердца. Горячая речь Леграна была поддержана остальными генералами, поэтому маршал объявил, что отказывается от своего плана отступления.

Оставалось решить один очень важный вопрос: что же мы будем делать, когда рассветет? Генерал Легран, говоривший авторитетно, на что ему давали право большой опыт, замечательная служба и привычка к войне, предложил воспользоваться ошибкой Кульнева, чтобы атаковать русский авангард, столь неосторожно расположенный без всякой поддержки на берегу, занятом нашими войсками, и сбросить противника в Дриссу за его спиной. Это мнение было принято маршалом и всем военным советом. Выполнение плана было поручено генералу Леграну.