Читать книгу - "Адмирал Колчак - Павел Зырянов"

Незадолго до отъезда высокие комиссары дали письменную инструкцию Жанену обеспечить, если окажется возможным, безопасное следование Колчака в то место, которое он изберёт. Адмирал Смирнов видел и читал эту инструкцию. Англичане ему говорили, что слова «если окажется возможным» были включены по настоянию Жанена.^[1392]

Верховному правителю был предоставлен пассажирский вагон второго класса, в коем он занял одно купе. В остальные с трудом поместились все, кто ещё с ним оставался, – 60 человек. Вагон украсили флагами Великобритании, США, Франции, Японии и Чехословакии и прицепили в хвост чехословацкого эшелона. Если исходить из слов Занкевича о том, что путь до Иркутска занял шесть или семь дней, то из Нижнеудинска выехали не позднее 9 января. Следом за адмиральским вагоном шёл «золотой эшелон», формально находившийся под охраной чехословацких и русских солдат. Но по дороге чехи разоружили и заперли под арест русскую охрану.^[1393]

На всех больших станциях собирались протестующие и вооружённые толпы народа, требовавшие выдачи адмирала. В Черемхове начальнику эшелона пришлось взять в поезд восемь вооруженных рабочих, которые должны были проконтролировать обещанную чехами выдачу адмирала революционным властям в Иркутске.^[1394]

Начальник эшелона, давая такое обещание, видимо, ещё не знал, исполнит ли он его. Но вопрос был уже решён – 14 января в разговоре по прямому проводу между Жаненом и Сыровым. Как вспоминал Й. Скацел, адъютант Сырового, собеседники согласились, что придётся отказаться от мысли вывезти Колчака на восток. Сыровой говорил, что чехословацкая армия заинтересована в том, чтобы как можно скорее избавиться от него и связанных с ним неприятностей (угрозы партизан разобрать пути, железнодорожников – забастовать, шахтёров – прекратить подачу угля). Жанен тоже сказал, что «дальнейшая его охрана чехословацкими частями невозможна». Кто-то из собеседников предлагал передать Адмирала черемховским рабочим. Но потом согласились, что это «негуманно». Договорились, что лучше всего выдать «новому правительству в Иркутске». О возможности передачи под охрану японцев почему-то даже не упомянули.^[1395]

Существует мнение, что Жанен согласился на выдачу Колчака, потому что чехи плохо ему подчинялись и сделали бы это и без его согласия. Так считал генерал М. А. Иностранцев.^[1396] Это же имел в виду и А. Нокс, писавший впоследствии, что «французский генерал оказался неспособен надлежащим образом дисциплинировать контингента союзных войск, находящихся под его командованием».^[1397] Не надо, однако, забывать, что у союзников было одно очень действенное средство, чтобы привести легионеров к послушанию. Именно от союзников зависела подача морских транспортов для возвращения их на родину. Но оно, это средство, ни разу не применялось. Своеволие и рвачество легионеров как бы даже поощрялись.

О причинах выдачи Колчака по-своему правильно и хорошо высказался руководитель иркутских коммунистов А. А. Ширямов: «Без власти Колчак никакой ценности ни для союзников, ни для чехов не представлял; по своим же личным качествам, прямой и резкий, пытавшийся отстаивать „суверенитет Российского правительства“ от притязаний союзников, он давно уже находился в остром конфликте с союзниками, а тем более с чехами».^[1398] Нетрудно уловить промелькнувшее в этих словах невольное уважение к Адмиралу.

Утром 15 января поезд прибыл на станцию Иннокентьевская, близ Иркутска. Далее его не пускали, ссылаясь на занятость главной станции. Стало известно, что Жанен уже выехал из Иркутска на восток. Занкевич пытался узнать у чехов, куда пойдёт дальше вагон с Адмиралом – во Владивосток или Харбин. Чехи ответили, что не знают, пойдёт ли он вообще дальше Иркутска. Тогда Занкевич спросил, имеются ли у них данные о возможности выдачи Адмирала. Чехи, как показалось генералу, «с большой искренностью» ответили, что таких данных у них нет.

Занкевич вернулся в вагон и изложил всё это Адмиралу, который спокойно его выслушал. Анна Васильевна, находившаяся с ним, по словам Занкевича, заметно нервничала.

Занкевич опять направился в головной вагон к командиру эшелона, чтобы узнать, нет ли новостей. Новостей не было, но поезд тронулся. Около половины пятого он прибыл в Иркутск. Начальник эшелона побежал к Сыровому. Вскоре он вернулся и «с видимым волнением» сообщил Занкевичу, что Адмирал будет передан революционному правительству. Выдача состоится в семь часов вечера. Занкевич попросил его тотчас же сообщить об этом Адмиралу. Начальник сказал, что он уже послал туда адъютанта. Между пятью и семью часами вечера, сообщал Занкевич, многие офицеры, пользуясь темнотой, покинули вагон Адмирала и скрылись. Сам Занкевич, судя по его записке, туда больше не возвращался.^[1399]

Приём и арест верховного правителя должны были произвести член Политцентра М. С. Фельдман, помощник командующего «Народно-революционной армией» штабс-капитан А. Г. Нестеров и уполномоченный Политцентра В. Н. Мерхалёв. В конвой были выделены солдаты из унтер-офицерской школы, во время иркутских боёв изменившие правительству.

Около восьми часов вечера Фельдман, Нестеров и Мерхалёв, в сопровождении чешского офицера, вошли в вагон. Колчак сидел в купе в окружении нескольких офицеров и штатских лиц. Чешский офицер объявил:

– Господин адмирал, приготовьте ваши вещи. Сейчас мы вас передаём местным властям!

Колчак, видимо, ещё ничего не знал. Он мгновенно вскочил и, как рассказывал Нестеров, буквально закричал на чеха:

– Как! Неужели союзники выдают меня?! Это предатель ство! Где же гарантии Жанена?!

Чех ничего не ответил. Анна Васильевна взяла Александра Васильевича за руку, усадила рядом с собой и некоторое время держала его руку в своей. Все молчали. Колчак быстро успокоился и стал одеваться, бледный и молчаливый.

Колчак и Пепеляев вышли из вагона. Их проводили в здание вокзала, где был составлен акт передачи, помеченный 9 часами 55 минутами вечера.^[1400]

Полковник Фукуда, командующий японским контингентом в Иркутске, на следующий день телеграфировал, что, узнав о прибытии верховного правителя на станцию, он обратился к Сыровому с просьбой передать его под охрану японского батальона. От Сырового пришёл ответ, что Адмирал уже выдан повстанцам. Эту телеграмму японцы показывали в Чите генералу К. К. Акинтиевскому.^[1401] Интересно было бы знать, в котором часу Сыровой получил обращение Фукуды.