Читать книгу - "Тито и товарищи - Йоже Пирьевец"

Похожая судьба постигла в эти дни видных партийных деятелей в Боснии и Герцеговине, Воеводине и Македонии. Падение представителей высшей власти республиканского руководства Тито и его соратники, конечно же, использовали, чтобы оправдать те проблемы, которые поразили югославское общество: инфляцию, потери в экономике, неликвидность, большие долги и ошибочные инвестиции, коррупцию, противозаконную деятельность, социальное расслоение. Таким образом, этим государственным ударом был остановлен ход реформ, который начался семь лет назад, а настоящий подъем произошел в последние три года. Девиз, который оправдывал эту политику, гласил, что нужно строить Югославию будущего на «чувстве ответственности ее частей за целое»^[2358]. Речь шла, как говорит Биланджич, о личной трагедии высшего партийного руководства и государственных деятелей: демократизацию они начали сами, когда же она ввергла режим в кризис и начала угрожать их власти, они ее отвергли под предлогом, что хотят спасти самоуправление, предотвратить гражданскую войну и советское военное вмешательство. На самом деле они просто испугались хаотичного освобождения экономики, общества и политики и спрятались под зонт ортодоксальной идеологии. «Мы, коммунисты, должны поддержать такую демократию, при которой была бы защищена главная роль интересов рабочего класса», – на заседании ЦК СКС 4 ноября 1972 г. говорил секретарь ее президиума Андрей Маринц^[2359].

Этим и закончился период, записал в своем страстном обвинении Стане Кавчич год спустя, когда поколение революционеров встретилось с поколением своих сынов, которые хотели в политике и обществе воплотить в жизнь современную концепцию. «Старая гвардия» не была способна понять и принять новых ценностей, поэтому восстала при помощи авторитета Тито. Власть объединилась с поколением внуков, которые не участвовали в партизанской войне, но их вырастили в послушании и дисциплине партийных школ. Операция, названная «замена кадров», этим была закончена: «Старая гвардия правит, среднее поколение молчит, молодое служит»^[2360]. Популярным стало понятие «высокий морально-политический облик». Он должен был быть у каждого, кто претендовал на партийную или государственную службу. «Это другое выражение для классовой и партийной принадлежности», – с негодованием комментировал Добрица Чосич, который открыто протестовал вместе с другими видными интеллектуалами^[2361].

Под этими революционными лозунгами в то время, когда Тито праздновал свое восьмидесятилетие, скрывалась борьба за наследство. Борьба, полная интриг, которую один из сербских либералов проиллюстрировал библейской метафорой «Кто сеет ветер, пожинает бурю». «Мы все сеяли ветер, вся Югославия. И будет сильная буря, и эта буря уничтожит югославское социалистическое общество и самоуправление, консервативная, великосербская, враждебная самоуправлению и социализму»^[2362].

Тито, конечно же, говорил иное. Он полагал, что существовала угроза гражданской войны, и открыто говорил, что хочет ликвидировать эту опасность своими силами, а не при помощи советской армии^[2363]. Встает вопрос, не шла ли речь только об отговорке, за которой скрывалась его страсть к власти. Диагноз, который после своего «ухода на пенсию» поставил ему Ранкович, кажется достаточно убедительным: «Политические аферы были его насущной потребностью. Он получал удовольствие, показывая кому-то свою силу. Никогда не сомневался, что добьется в этом успеха, даже если афера была грязной, неприличной, плохо подготовленной» ^[2364].