Читать книгу - "Славянская Европа V-VIII веков - Сергей Алексеев"

Однако провал заговора Артемия, завершивший гражданскую войну в Византии, не означал еще прекращения славянского давления на Империю. Для самих славян это, конечно, был мелкий эпизод, дерзкое, но вовсе не этапное предприятие. Несмотря на энергичные меры Льва — а в чем-то и благодаря ним — смута в Империи утихла не вполне. Лев положил начало иконоборчеству Исаврийской династии. Церковный раскол вызывал и политические неурядицы. Дважды еще выливались они в гражданские войны — при Льве в 726–727 гг. и при сыне его Константине V в 742–743. Главными заботами для Империи являлись сдерживание арабов на востоке и замирение болгар на севере. Славинии Македонии, Эпира и Греции могли чувствовать себя совершенно свободно.

Неудивительно, что первые годы царствования Исаврийцев оказались временем новых славянских набегов и расселений. Установление прочного мира, даже союза с Фессалоникой открыло для славян полуостров Халкидику, простершийся к востоку от города. Константинополю судьба внутренней Македонии и Халкидики, кажется, была совершенно безразлична. Местное же чиновничество срасталось со славянской знатью. Заселяли Халкидику влахоринхины и сагудаты. Более близкие к ней струмляне все еще были ослаблены после похода Юстиниана. К тому же теперь им приходилось отстаивать свою независимость от надвинувшихся с севера болгар. В правление первых Исаврийцев, еще в пределах первой половины VIII в., ринхины и сагудаты целыми семьями расселились в окрестностях горы Афон — знаменитого центра православного монашества. Расположена гора на крайнем юге Халкидики, у оконечности ее восточного мыса Нимфеон. В эту местность ринхины и сагудаты пришли с северо-запада, заняв уже почти весь большой полуостров. Никто не помешал язычникам обосноваться близ монашеских келий. Вообще, их расселение никакого сопротивления не встречало.^[1592]

Одновременно с широким расселением славян возобновилось и морское пиратство. Вновь ушло из жизни поколение, помнившее победы имперских армий. Молодежи требовались не только жизненное пространство, — его теперь хватало, — но и воинская добыча. Причем целями разбойничьих рейдов теперь все чаще становились ромейские прибрежные земли. Набеги могли возглавлять и сами славянские «архонты». Примерно в 730-х гг. или немногим позже славяне опустошили Имврос, Тенедос и Самофракию — острова в северо-восточной Эгеиде, близ входа в Дарданеллы. В набеге или серии набегов участвовал флот нескольких племенных княжеств. Тысячи ромеев увезли в рабство.^[1593] Расположение островов определенно указывает на славян Македонии. Это могли быть и обосновавшиеся теперь на Халкидике ринхины с сагудатами, и струмляне.

Созданное примерно в то же время, в 730-е гг., «Житие святого Панкратия» описывает «авар», живших по Адриатике, в округе Диррахия. Они вели войну с сицилийскими ромеями, временами подвергаясь и набегам с их стороны.^[1594] Владения этих славян-«авар» вплотную смыкались с землями берзичей у Охридского озера, а на севере — с дуклянами. Они находились в союзе со своей родней, расселившейся до Афин. От Эгеиды до Адриатики протянулся пояс свободных славиний, в те годы противостоявших если не самой Империи, то местным ромейским властям.

Крайний юг Греции, Пелопоннес, в этих условиях оказался совершенно отрезан от Константинополя. Похоже, что в столице предпочли просто забыть о его существовании. Здесь также славяне вольно расселялись по недавней еще Элладе, проникали в последние ромейские города. Англосакс и немецкий епископ Виллибальд, побывавший в 723 г. в Монемвасии, последнем убежище спартанских беженцев, был уверен, что расположен город «в земле Славинии».^[1595] Значит, город находился в плотном славянском окружении. Более того, славяне находились в каких-то сношениях с ним — селились в нем, собирали с горожан дань. Знать Монемвасии еще в большей степени, чем знать не менее неприступной Фессалоники, была заинтересована в добрососедстве.

В правление Константина V (741–775) на Пелопоннесе разразилась эпидемия. Жертвами мора стали в основном проживавшие в сообщавшихся между собой городах греки. Славяне в своих разбросанных весях пострадали намного меньше. В итоге эпидемия ускорила и так шедшую полным ходом славянизацию полуострова. «Ославянилась вся земля, — писал об этом позднее Константин Багрянородный, — и стала варварской».^[1596] Отдельные города, подобны Монемвасии, остались — но у их жителей не имелось никаких сил, да и желания, противостоять расселению независимых ни от кого славян. Предпринять отвоевание земель — теперь возможное только как подчинение славиний — могла лишь императорская власть.