Читать книгу - "Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917) - Ева Ингеборг Фляйшхауэр"

Список участников первой мирной конференции отвечал германским интересам. Среди 10 немецких делегатов находились друг Карла Радека, редактор журнала «Лихтштрален» («Лучи света») Юлиан Борхардт, 7 представителей умеренного социал-демократического центра во главе с Георгом Ледебуром и Адольфом Хоффманом и всего два члена группы «Интернационал» — Эрнст Майер и Берта Тальхаймер. Группа Хаазе — Бернштейна — Каутского — наиболее сильная антивоенная группировка в Германии — вообще не имела представителей, а самым видным противникам войны, Розе Люксембург и Карлу Либкнехту, не дали приехать: Люксембург находилась в тюрьме, Либкнехта призвали в армию «с невозможностью отлучек». Оба по согласованию друг с другом выработали тезисы, которые Люксембург свела в рукопись для конференции. Эта рукопись туда так и не дошла^[1823], зато дошло и зачитывалось на конференции письмо Либкнехта с рекомендациями швейцарскому другу и товарищу Роберту Гримму. Оно призывало европейских социалистов сделать из текущего положения тактический вывод для социалистической революции: «Не гражданский мир, а гражданская война!», причем дополнение Либкнехта «беспощадная, для всех стран»^[1824] должно было бы заставить «интернационалиста» Ленина, который несколько месяцев назад обязался на все время войны вынести Германию за скобки своей программы революционизирования, покраснеть от стыда.

Ленин, таким образом, вел себя неискренне на конференции, целей которой не разделял, намереваясь, наоборот, бороться с ними. Заверив Парвуса, что будет уважать «гражданский мир» в Германии, пока идет война, он не мог «отречься от гражданского мира, оставаясь верным классовой борьбе», как обещало принятое на конференции немецко-французское заявление^[1825]; не мог и согласиться с ним в том, что «эта война — не наша война», ибо вместе с Парвусом ждал от этой войны возможности развязать гражданскую войну и уничтожить господствующий в России строй. Он не придерживался даже декларации принципов собственного ЦК «Всемирная война и задачи социал-демократии», гласившей, что конференция не может «стать орудием какого-либо направления», а должна «положить начало международной мирной акции пролетариата, которой смогут содействовать любые элементы»^[1826]. Некоторые участники подметили его неискренность. Фрица Платтена, впервые лично встретившегося с Лениным, поразили его невысокая приземистая фигура, голова «с упрямым лбом, нависающим над лицом, на котором часто мелькала лукавая усмешка»^[1827]. Самый яростный оппонент Ленина с немецкой стороны, Георг Ледебур, поставив на конференции вопрос «Как нам лучше всего достичь международного мирного движения?»^[1828], выступил против безответственного радикализма требований Ленина. Внесенный им проект резолюции Ледебур счел «неприемлемым» и обвинил его в том, что он своими революционными действиями толкает в пропасть «других», пока сам находится «в безопасности». У загнанного в угол Ленина невольно вырвалось признание: «Мы в России всегда действовали таким методом».

Министерство иностранных дел Германии и отдел IIIb ВК позаботились о присутствии на конференции, помимо немецких делегатов, неофициальных и тайных защитников интересов центральных держав, заслав проверенных иностранных агентов в ряд национальных делегаций. Немцы могли быть уверены в благожелательности организатора мероприятия Роберта Гримма, вдобавок вместе с ним и Шарлем Нэном официально швейцарскими делегатами являлись Карл Моор и Фриц Платтен. Русских эсеров-эмигрантов наряду с Натансоном-Бобровым представлял председатель их ЦК В. М. Чернов, издававший под псевдонимом Гарденин на иностранные средства журнал «На чужбине» и с разрешения немцев распространявший его среди русских военнопленных. Болгарский социалист Христо Раковский, руководитель румынской делегации и сподвижник Ленина, тесно связанный с итальянскими социалистами, не позднее января 1915 г. стал платным агентом германского МИД^[1829] и в том же году выпустил в Бухаресте угождающую центральным державам брошюру «Социалисты и война». Раковскому надлежало в румынской столице с финансовой помощью германского и австрийского посольств препятствовать вступлению Румынии в Антанту. Когда летом 1916 г. его арестовали за антивоенную пропаганду в пользу центральных держав, созданная Циммервальдской конференцией Бернская международная социалистическая комиссия, делами которой управляла в качестве секретаря русская делегатка Анжелика Балабанова, объявила его «жертвой кровожадной румынской буржуазии»^[1830]. Яков Фюрстенберг под именем Ч. Ганецкий оказался в составе польской делегации, как и Карл Радек; Варский представлял польско-литовскую социал-демократию. Большевичка Балабанова, с давних пор агент венского Эвиденцбюро, а с недавних — и германского отдела IIIb, расставляла нужные акценты, будучи членом итальянской делегации и переводчицей на конференции, а по завершении последней работала с Робертом Гриммом в международной социалистической комиссии в Берне. Из присутствовавших русских социал-демократов меньшевиков-интернационалистов представлял Мартов. Остальные россияне — большевики Ленин, Зиновьев и Ян Берзин, приехавший под именем Винтер от ЦК латышских социал-демократов, — однозначно служили германским целям, а Лев Троцкий, официально представитель парижской газеты «Наше слово», из которой он как раз тогда беззастенчиво выживал Мартова, неофициально был доверенным лицом австрийского Эвиденцбюро. Таким образом, разведки центральных держав могли рассчитывать на поддержку по меньшей мере девяти-десяти иностранных делегатов, т. е. вкупе с немецкой делегацией — более чем половины участников, что не укрылось от русских наблюдателей^[1831]. Сверх того, Эвиденцбюро внедрило среди участников конференции прикомандированного к австро-венгерскому военному атташе в Берне и отвечавшего за вербовку русских социалистов-пораженцев офицера «с приклеенными усами и в красном галстуке»^[1832].