Читать книгу - "Михаил Горбачев: Жизнь до Кремля - Николай Зенькович"

В.А. Медведев:

— О перипетиях первых дней после кончины Черненко немало сказано и написано участниками тех событий. Не обошлось здесь и без преувеличения трагизма ситуации, субъективных оценок, без спекуляций, связанных с избранием Горбачёва Генеральным секретарём ЦК КПСС. К числу последних, безусловно, следует отнести версию о том, что какую-то крупную роль в борьбе за власть играл Романов. Он не пользовался в Политбюро сколько-нибудь заметным влиянием, и разговоры на эту тему просто несерьёзны.

Я думаю, что немалая доля преувеличения содержится и в комментариях относительно претензий Гришина на роль руководителя партии, что якобы он имел чуть ли не готовый список нового Политбюро, нового распределения ролей и т.д. Может быть, такие замыслы у кого-то в голове и бродили, но настроение у членов ЦК, особенно местных руководителей, исключало, на мой взгляд, даже саму постановку такого вопроса на Политбюро, и особенно на Пленуме ЦК.

Представляются неосновательными и высказанные позднее на XIX партконференции претензии на особую роль группы членов Политбюро в избрании Горбачёва в марте 1985 года Генеральным секретарём ЦК КПСС. Их подтекст был довольно прозрачным: «Мы тебя сделали генсеком, мы, в случае чего можем и скинуть». Конечно, Лигачёвым как секретарём и заведующим Орготделом ЦК осуществлялись контакты с членами ЦК, особенно руководителями местных организаций, но они могли лишь выявить сложившийся в партийном общественном мнении консенсус по вопросу о том, кому быть Генеральным секретарём. И заседание Политбюро, и Пленум ЦК прошли в обстановке согласия при полной поддержке кандидатуры Горбачёва. Логичным было и «забойное» выступление Громыко как наиболее авторитетного члена Политбюро, к тому же принадлежавшего к старой гвардии руководителей. Да и кому же было выступать с таким предложением, ведь не Тихонову же, не обладавшему ни влиянием, ни авторитетом. Характерно, что в поддержку Горбачёва выступил и Гришин — единственный потенциальный, но не состоявшийся претендент.

В эти дни и ночи я вместе с другими помощниками Горбачёва помогал ему в подготовке материалов для выступлений, в том числе его первой речи в качестве вновь избранного Генерального секретаря на Пленуме ЦК КПСС 11 марта 1985 года. Значение этой речи, с моей точки зрения, недооценено. Она, конечно, была сравнительно короткой и не обошлась без ритуальных слов в адрес предшественника.

Прозвучали заверения в неизменности «стратегической линии партии», но суть этой линии была выражена уже по-новому: «ускорение социально-экономического развития страны, совершенствование всех сторон жизни общества». Дано сжатое и достаточно ёмкое раскрытие этой линии. Здесь и решающий поворот в переводе народного хозяйства на рельсы интенсивного развития, и совершенствование хозяйственного механизма, и социальная справедливость, и углубление социалистической демократии, совершенствование всей системы социалистического самоуправления народа, и решительные меры по дальнейшему наведению порядка, и расширение гласности в работе партийных, советских, государственных и общественных организаций, и курс мира и прогресса в области внешней политики. Конечно, это была ещё не развёрнутая программа действий, да такая программа на данном Пленуме была бы немыслимой, но уже был сгусток идей, который дальше получил развернутое изложение и обоснование.

Н. Рыжков:

— День был воскресный, выходной, я рассеянно смотрел какой-то древний фильм по телевизору, ждал программу «Время», когда мне позвонили из ЦК и, скороговоркой сообщив о смерти генсека, пригласили срочно прибыть в Кремль.

Когда я заявился в «предбанник» перед залом заседаний Политбюро, там уже толклись взволнованные секретари. Долгих, Русаков, Капитонов, ещё кто-то… Взволнованы они были отнюдь не фактом кончины Черненко — её ждали, чего зря лицемерить! — но предстоящей повесткой Политбюро. Помню, кто-то спросил неуверенно: не слишком ли быстро собираемся, может, стоит хотя бы из приличия выждать денёк? А кто-то ответил: нельзя терять ни минуты, надо такие вопросы решать с ходу, промедление смерти подобно…

Странная штука — человеческая память! Не могу вспомнить, кто вёл этот разговор, но он прочно застрял в памяти, едва ли не дословно, потому что и вправду выражал общее психологическое состояние накануне заседания Политбюро. Мы фантастически устали ждать.

По ритуалу, с незапамятных времён принятому в Кремле, секретари ЦК и кандидаты в члены ПБ собирались в официальной приёмной (это её я назвал «предбанником») перед залом заседаний. По его другую сторону располагалась так называемая «Ореховая комната» (там и впрямь стояла орехового дерева мебель), что разделяла зал заседаний и кабинет генсека.

Обычно в ней уже ждали члены Политбюро, туда являлся и Генеральный: то за минуту до назначенного срока, то за десять — пятнадцать минут, если хотел обсудить что-то с соратниками накануне. В назначенный час он входил в зал заседаний во главе команды членов Политбюро. Мы, люди второй и третьей ступенек, уже были в зале, и две «команды» вежливо здоровались за руку — каждый с каждым, как футболисты на поле перед игрой. Смешновато со стороны выглядело…

Так было и в этот раз. Первым из «Ореховой комнаты» стремительно вышел Горбачёв. Он и занял место председателя, он и начал заседание. На часах значилось, если это небезразлично историкам, 22.00. Довольно быстро составили комиссию по организации похорон Черненко. Возглавил её Горбачёв, возражений не последовало. По неписаной традиции тот, кто возглавляет такую комиссию, автоматически становится Генеральным. Оговорили место захоронения — в землю за Мавзолеем, дату и время — в среду, в 13.00, место для прощания с покойным — Дом Союзов, естественно. Потом встал Громыко и предложил кандидатуру Горбачёва на пост Генерального секретаря.

Это была, как я считаю, важная личная победа Егора Лигачёва, заранее проговорившего все варианты едва ли не со всеми, кому предстояло поднять руку «за» или «против» нашего лидера. Хотя — нет, не со всеми. Со мной он никаких бесед не вёл, да и зачем, в самом деле: меня-то ни в чём убеждать не надо было. Громыко, едва ли не самый старый член «гвардии» Брежнева (да что там Брежнева — и Хрущёва, и даже Сталина!), открыто и безоговорочно выступил на стороне «племени младого, незнакомого». Я уже говорил, что он откровенно симпатизировал нам всем, лично Горбачёву, но нужна была серьёзная «психологическая атака», чтобы он не просто поддержал на Политбюро эту кандидатуру, но сам первый назвал её.

Не исключаю, что именно выступление Громыко и предрешило предельно спокойный ход заседания: никто из стариков даже слова против не сказал. Впрочем, двоих не было: Кунаев не успел прилететь из Алма-Аты, Щербицкий не ко времени застрял в Америке.

Д. Кунаев:

— Процедура с выдвижением М.С. Горбачёва на пост генсека повторилась до деталей. Мы молча стояли в «накопителе», в помещении перед залом Политбюро. Когда все собрались, заняли свои места, поднялся А.А. Громыко. Он внёс предложение рекомендовать Генеральным секретарём ЦК КПСС М.С. Горбачёва. На этот раз молчаливых в зале заседаний не было. Все дружно выступили «за». Я тоже выступил и поддержал кандидатуру Горбачёва. Было принято решение поручить Громыко от имени Политбюро внести наше предложение на Пленум ЦК КПСС. 11 марта состоялся Пленум ЦК. М.С. Горбачёва единогласно избрали Генеральным секретарём ЦК КПСС.