Читать книгу - "Карузо - Алексей Булыгин"

— Десять лир.

— Блестяще! Сделаю это только для вас. Ни для кого другого мой тысячелировый тенор не стал бы петь за десять лир!

Дело устраивалось. Дзукки топорщил усы, сверкал глазами и ерошил свои волосы, а один из его теноров на некоторое время обеспечивался пищей»^[70].

Шестого июня, когда неподалеку от дома Карузо играл с друзьями в карты, к нему подбежал посыльный из театра «Беллини» и сообщил, что заболел исполнитель партии Фауста. Дзукки, к которому дирекция обратилась за помощью, прислушался к совету выступавшего с Эррико в Казерте баритона Энрико Пиньятаро и направил посыльного к Карузо с предложением за 25 лир спасти вечерний спектакль. Разумеется, Карузо с радостью согласился и поспешил в театр — ведь до этого еще нужно было распеться.

Представление прошло с большим успехом. Карузо был в прекрасной форме и свободно взял даже злополучное верхнее до в каватине Фауста — а ведь именно подобные «кульминационные» моменты и влияли по большей части на успех или провал певца. Тот мог прекрасно спеть всю партию, но «смазать» ожидаемую публикой верхнюю ноту и — моментально стать предметом насмешек и издевок. Итальянцы довольно бурно выражают эмоции — как восхищения, так и неодобрения. В одном спектакле певца могли ожидать и бурные аплодисменты, и отчаянный свист.

Поделившись процентом от «дохода» с маэстро Верджине, Карузо на оставшиеся деньги приобрел новые шелковые брюки и пару ботинок — о них давно мечтал будущий самый богатый оперный певец мира…

После успеха «Фауста» менеджер театра «Беллини» предложил молодому тенору подготовить две новые партии: Герцога Мантуанского в «Риголетто» и Альфреда в «Травиате». Эррико немедленно принялся за работу и выучил роли буквально за несколько дней.

На один из спектаклей с участием сына решил сходить Марчеллино Карузо. С большим трудом ему удалось приобрести билет у перекупщиков — все прочие были распроданы.

— Я заплатил за билет большие деньги, — сказал он сыну. — Так что пой сегодня хорошо, или я первый начну свистеть!..

У неаполитанцев Карузо имел успех, несмотря на отсутствие у него сценического опыта и неуклюжесть в движениях. Критика, правда, не всегда была доброжелательной, но публика полюбила Эррико. О росте его популярности может говорить тот факт, что некоторые приезжали даже из других городов, чтобы послушать тенора, о котором начинала распространяться молва. Одним из таких людей был Адольфо Бракале — бывший виолончелист, а в то время начинающий импресарио. Пианист Артур Рубинштейн, отличавшийся особой наблюдательностью, в своих мемуарах описывал Бракале как «маленького человечка, с аккуратно выбритым лицом и ясными синими глазами, никогда не смотревшими на собеседника»^[71]. Бракале решил послушать Карузо после того, как его друг-скрипач с восторгом рассказывал о молодом певце-неаполитанце. Посетив несколько спектаклей с участием Эррико, Бракале ангажировал его для выступлений в театре «Эзбекиа Гарденс» в Каире за огромную для тенора сумму — 600 лир в месяц, что составляло примерно 120 долларов или 25 фунтов стерлингов. Для сравнения: квалифицированный английский рабочий получал в то время ежемесячно около шести фунтов (почти в три раза больше, чем его коллега из России), и этой суммы ему вполне хватало на жизнь.

Возникает вопрос: почему Бракале выбрал именно Египет? Дело в том, что выдерживать конкуренцию на территории Италии импресарио было трудно, приходилось «осваивать» новые регионы. Одной из возможных стран для гастролей как раз и был Египет, так как в Африке в конце XIX века было довольно сильным итальянское влияние, и в Египте, несмотря на гегемонию англичан, проживало множество итальянцев, желавших быть в курсе музыкальной жизни их родины. Публика в Каире была не слишком взыскательной, но плохим певцам там делать было нечего. Таким образом, задачей импресарио было, с одной стороны, подобрать достойную труппу, с другой — обойтись без «именитых» певцов, которым нужно было много платить. В этом смысле Карузо ему подходил идеально — прекрасный голос и нет особых финансовых амбиций: предложенный гонорар тенора вполне устраивал.

Труппа Бракале плыла до Александрии на английском пароходе. Во время плавания произошел эпизод, о котором Карузо впоследствии с улыбкой рассказывал своему биографу: ему удалось по пути заработать сумму, превышавшую то, что ему должен был заплатить импресарио.

— На второй день после отплытия из Неаполя все на пароходе уже знали, что среди них находится тенор, и попросили меня выступить. Я отпел целый концерт. Далее последовала знакомая мне по армии ситуация: меня стали просить петь куда чаще, чем я мог себе позволить, не рискуя утомить голос. Придя как-то в бар выпить стаканчик вина, я застал там шумную компанию молодых англичан. Они с энтузиазмом поприветствовали меня и, естественно, попросили спеть. «Прошу вас меня извинить, — ответил я им. — Я зашел немного выпить и хочу пойти отдыхать». Я постарался пробраться к бару, но молодые люди меня окружили — кто со смехом, кто с улыбкой, и стали уговаривать меня спеть. Все были очень доброжелательны и любезны, но я с не меньшей любезностью продолжал отказываться. Наконец кто-то из них сказал: «Вы споете нам всего одну песню, а мы вас хорошо отблагодарим. Если откажетесь, вы рискуете принять ванну в Суэцком канале!» Я, конечно, предпочел спеть, причем одной песней дело не ограничилось. Сразу же по окончании последнего номера один из англичан снял шляпу и начал обходить присутствующих, которые бросали в нее деньги до тех пор, пока не набралось сто фунтов стерлингов. Я был счастлив и чувствовал себя настоящим богачом. Никогда раньше я не держал в руках такой огромной суммы. Мне не стыдно признаться, что в те времена сто фунтов значили для меня столько же, сколько сейчас (в 1920 году) значат сто тысяч долларов…^[72]

Прибыв в Каир, Карузо, чтобы немного отдохнуть от утомительного плавания, в обществе баритона местного мюзик-холла и двух певиц отправился кататься на лодке по Нилу. В другой раз он пригласил прогуляться по реке племянника Бракале. Развеселившись, друзья умудрились опрокинуть лодку и оказались в воде. По счастью, оба умели хорошо плавать. Выбираясь на берег, они так перепачкались в иле, что долго никто не хотел помочь им добраться до гостиницы. Наконец удалось договориться с одним крестьянином, который посадил Эррико и его товарища на осла и проводил до отеля. Как вспоминает Бракале, подъезжая к отелю, Карузо во все горло распевал «Funiculi, funicula!».

Тем же вечером в «Сельской чести» тенору предстояло впервые появиться перед каирской аудиторией. Но после приключений он был не в лучшей форме и «сорвал» в нескольких местах высокие ноты, что публике, естественно, не понравилось, и она заявила об этом неодобрительным ропотом. Правда, в следующих спектаклях Карузо смог показать себя с наилучшей стороны, и в целом египетские гастроли прошли для него успешно.