Читать книгу - "Английская портниха - Мэри Чэмберлен"

Она заставила себя подняться, огляделась. В воздухе клубы грязной пыли, жирные серые сгустки забивались в нос и рот, липли к ладоням, на ощупь и на вкус они были как пепел. Ада пыталась выплюнуть эту дрянь, но пыль облепила язык, будто промокашка, что впитывает слюну. Где находится пансион, на какой улице и как он называется, Ада понятия не имела и чувствовала, что заплутала. У нее намокла ступня. Падая, она разбила колено, и кровь стекала прямо в туфлю. Ступни пульсировали. Ада сбросила туфли. Надо бежать. Подальше отсюда. Наверное, пансион где-то справа. Она рванула через площадь. Затем вверх по улице, первый поворот направо, но улица, изогнувшись, опять вывела ее на то же место. Она лишь сделала круг. Толпа рассеялась в поисках спасения. Вдалеке опять зажужжал самолет, послышался резкий стрекот пулемета. Самолет подлетел ближе, и Ада, будто околдованная, смотрела, как продолговатая черная бомба падает за домами, окружавшими площадь. Кругом все затряслось. Звон выбитого стекла, осколок оцарапал Аде руку, и соседнюю улицу заволокло густым черным дымом. Самолетов все прибывало, бомбы сыпались все чаще. Нигде не было от них спасения. Повсюду битое стекло, а она босая. Ада снова надела туфли, морщась от боли, и снова побежала, теперь по другой улице, совершенно незнакомой, лишь бы подальше, подальше отсюда, и в такт бегу в голове у нее звучали слова – впервые за много месяцев она молилась. Прошу тебя, Господи, смилуйся надо мной…

За угол. Там двое. Стоят спокойно, не прячутся и смотрят на нее.

Сестры Благой Стражи. Черные рясы из толстой ткани и белые накрахмаленные апостольники. Ада узнала их по одежде. Точно в такой же ходит ее тетя Ви, вступившая в этот орден пятнадцать лет назад.

– Прошу вас, – слова кубарем скатывались с языка, рвались наружу, лишь бы только их услышали за ревом бомб, – пожалуйста, помогите. Aidez moi[15]. Меня зовут Ада. Моя тетя – монахиня, одна из вас, сестра Бернадетта из Лурда. Наверное, вы знаете ее? Послушницей она служила в Бельгии. (Или во Франции? Ада не помнила. В ту пору она была ребенком.) Я заблудилась. Мой муж… – Что им сказать? – Я осталась одна.

– Ваш муж? – переспросила одна из монахинь.

Раз соврала, стой на своем.

Ада поспешно кивнула. Стрельба и взрывы прекратились. Дым и пыль пеленой окутали город, в воздухе стоял запах раскрошенных кирпичей и гари. Другого шанса ей, скорее всего, не представится.

– Я потеряла мужа.

Она пошатнулась, перед глазами поплыло. Когда Ада пришла в себя, оказалось, что она сидит на мостовой, уткнув голову в согнутые колени.

– Мадам, – обратилась к ней одна из монахинь, – мадам, вам нельзя здесь оставаться. Это опасно.

– Помогите мне. – Голос Ады звучал глухо, словно издалека, в голове что-то щелкало. – Мне некуда идти.

Монахини подхватили ее под руки, подняли.

– Идемте с нами.

Ада оперлась на них, ноги покорно шагали, но тело обратилось в мягкую губку, сил больше не было.

Будто сквозь сон Ада слышала странную жуткую тишину, видела клубы дыма, плывшие в голубом небе, реку, сверкавшую под солнцем, и высоко на холме замок. Щербатая брусчатка, осколки стекла, а затем арка с надписью из кованого железа: «Обитель Святого Иосифа». Монахини ввели ее в просторную прихожую с мраморным полом в шахматную клетку и статуей святого Иосифа в натуральную величину в центре помещения. На сгибе руки святого покоилась лилия, другая рука застыла в благословляющем жесте. Одна монахиня двинулась по коридору, вторая подвела Аду к длинной деревянной скамье:

– Asseyez-vous. Attendez[16].

Ада села. Она по-прежнему чувствовала слабость и шум в голове. Особый шум: звуки падающих бомб и разлетающихся вдребезги зданий. Она давно толком не ела, ей бы сейчас картошки с мясом, а еще неплохо бы выспаться. Пошевелив ступнями, она освободилась от туфель. Ноги были черными от грязи и запекшейся крови. Она притянула к себе сумку, поцарапанную, пыльную и бугрившуюся там, где лежал игрушечный медвежонок. Если Ада до сих пор жива, то, конечно, благодаря медвежонку, он приносит ей удачу. Она порылась в поисках пудры и губной помады. Надо привести себя в божеский вид.

Звяканье четок, шелест тяжелых подолов, немудрящий запах талька – к Аде приближались монахини. Одна из тех, что привели ее в обитель, несла поднос. Рядом с ней незнакомая высокая и худая монахиня, вид начальственный. Должно быть, она здесь главная. Как к ней следует обращаться? – припоминала Ада рассказы тети Ви. Достопочтенная? Матушка? Мать-настоятельница? За высокой шла пожилая монахиня со строгим лицом в красных прожилках и в роговых очках. Первая поставила поднос на скамью рядом с Адой. Стакан воды и хлеб. Высокая подошла к Аде, протягивая руки в приветствии.

– Я мать-настоятельница, – назвалась она.

Ада попыталась встать, но у нее подогнулись колени. Настоятельница села рядом, указала на поднос. Mangez[17]. Ада выпила воды, смягчившей ей горло. Отломила кусок хлеба и сунула его целиком в рот.

– Вы англичанка, – продолжила настоятельница, – и вы потеряли мужа. (Ада кивнула.) Ваше имя?

– Ада Воан.

– Вы племянница нашей возлюбленной сестры Бернадетты Лурдской?

Ада опять закивала. У нее дрожали губы. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой и такой напуганной.

– Напомните, как звали вашу тетю, прежде чем она приняла святой обет?

– Тетя Ви, – брякнула Ада и тут же поправилась: – Вайолет. Вайолет Гэмбл.

– И когда она вступила в орден?

– Не помню, – призналась Ада. Она понимала, что ее проверяют. А вдруг она самозванка. Ответь она неверно, и ее выгонят обратно на улицу. – Я была совсем маленькой, когда она уехала из Англии, но, по-моему, это случилось лет пятнадцать назад. Или десять. – И добавила: – Если не ошибаюсь, она провела какое-то время здесь, в Бельгии.

– А где она жила прежде? – спросила краснолицая монахиня. По-английски она говорила с ирландским акцентом и на Аду смотрела недоверчиво, словно та бессовестно врала.

– В Лондоне, – ответила Ада. – В Уолворте, на Инвилл-роуд, дом 19.

Краснолицая скосила глаза на мать-настоятельницу, взглядом подтверждая сказанное пришелицей.

– Пожалуйста, помогите мне, – взмолилась Ада.

– Как? – спросила настоятельница. – На нашем попечении старики. В первую очередь мы должны позаботиться о них.

– Я буду работать у вас. – Тетя Ви говорила, что они постоянно нанимают мирян, чтобы те убирали помещения, мыли посуду, заправляли постели. Ада могла бы делать то же самое. Они должны взять ее к себе. – Позвольте мне остаться, прошу вас. Я буду выполнять любую работу. Мне некуда идти.