Читать книгу - "Тайны русской водки. Эпоха Михаила Горбачева - Александр Никишин"

Больнее лягнуть монополию! Газеты словно соревнуются – кто больнее лягнет монополию – изыскивают факты один «круче» другого! Члену императорской семьи поднесли на полковом празднике бутылку «монопольки», а в ней – за государственными печатями и бандеролями винной монополии – обыкновенная вода! Возчики в посаде Терносуры, в городах Янове и Белгороде, чтобы не стоять в очередях за «монополькой», пьют эфир вместо водки! Газета «Волынь» злорадствует: в юго-западном крае «в чайниках, под видом кипятка продается не только водка из винных складов, но, как говорят, и контрабандная». Газета с «непрофильным» названием «Жизнь и Искусство», поддакивает: «…кое-где по захолустьям шинкарь-еврей по-прежнему вечером зажигает в своем доме приветливый огонек и ждет посетителей. Скамья и стойка в бывшем шинке остались на прежнем месте, и для неразборчивого посетителя, кроме новой казенной водки, всегда припасена и сивуха, оставшаяся от прежнего производства..». Если заявится полиция, то ушлый хозяин представляет посетителей как своих родственников. Хитрый кабатчик!

«Бей по монополии!». Но всех перещеголял в апологетике кабаку «Киевлянин». Словно официальный рупор кабатчиков, он день за днем скрупулезно изыскивает все новые и новые «безобразия, чинимые монополией» и, надо сказать, в этом деле преуспевает: «С введением водочной монополии туда поступила и поступает на службу масса фармацевтов, так что контингент фармацевтов-мужчин значительно уменьшился». «Олонецкие Губернские Ведомости»: «Учитель бежит от своего дела, с удовольствием бросает свою высокую и ответственную миссию и меняет ее на более легкую и гораздо дороже оплачиваемую службу по казенной монополии…». «Бегут в монополию» и учителя Валковского уезда, сообщают «Харьковские Губернские Ведомости»: «Некто В.П.Я., прослужив на этом поприще 14 лет, получая не более 200 рублей годового жалованья, оставил на днях школу и пошел на службу по монополии…». «Русский Вестник» пишет, что «реформа не нравится населению», что «водка вздорожала и не везде хорошо очищена, в иных местах была дурная водка». Газета «Хозяин», выступая с позиций заботы о престиже государства, замечает, что «торговля вином несовместима с авторитетом и достоинством государственной власти. Благие цели реформы были бы скорее достигнуты, если бы те материальные средства и та энергия, которые затрачиваются на организацию питейной реформы, были употреблены… на непосредственную борьбу с условиями, порождающими злоупотребление спиртными напитками…».

Челышев против. «Трезвенник» Челышев называл винную монополию «иезуитской»: лечение пьяниц и алкоголиков, государственная поддержка обществ трезвости и попечительств, антиалкогольная пропаганда финансировались деньгами, вырученными с продажи дешевой «казенки»! Челышева это просто выводило из себя: «Сами спаивают и сами же лечат! Не давайте вообще людям водку – и не надо будет лечить! Запретить водку вообще!». Нормальный вопль нормального «трезвенника». Что ж, признаемся: в России до Первой мировой войны в очередной раз водочные интересы возобладали над разумным ограничением пьянства. «Руси веселие есть пити, не можем без того быти»? Но «трезвенники» с этим не соглашались. Они готовили власти сюрприз, из-за которого события развернутся по еще более драматичному пути.

«Главный трезвенник» США. Челышев был радикален в своих суждениях. Но ему и было на кого равняться, было у кого заимствовать радикализм «трезвых» идей. Первый воинствующий «трезвенник», от встречи с которым тряслись в страхе не только владельцы кабаков целого американского штата Канзас, но даже и заматеревшие в своем деле местные пьяницы, родился в Америке. Кэрри Нейшн прославила Америку на весь мир. Штат Канзас назвал ее именем одну из своих лучших автомагистралей, украсив придорожные столбы изображениями топоров. Почему топоров? Я не могу объяснить, почему в такой демократической стране, как США, топор стал аргументом в спорах этой женщины со всей американской нацией: благо или зло виски для Америки? Впрочем, это начало XX века, 1901 год. Тогда и топор мог считаться орудием демократии. Как бы то ни было, именно с нее, с Кэрри Нейшн, все американское антиалкогольное движение и берет начало. Сперва она прославила небольшой городок Вичита. В один прекрасный день она заявилась сюда, размахивая топором и громко распевая песню: «Вперед, солдаты Христа!». Толпа шла за этим сумасшедшим крестоносцем (такое впечатление она производила), справедливо ожидая, что ее повяжут и увезут куда надо. Но она обманула все ожидания! Повернув на улицу Дагласа, она с грохотом ворвалась в бар Джима Бэриа. Крича: «Это рука Господня! Я пришла сюда спасти вас от пьяного ада! Изыди, сатана!», она обрушила свой топор на барную стойку, на зеркала, бутылки с пивом и бочки с виски. Через очень короткое время от заведения, покинутого в панике его владельцем и завсегдатаями, не осталось почти ничего. Словно циклон тут прошел, писали очевидцы.

«Циклон в юбке». Такое прозвище было у этой дамы. С разгрома бара Джима Бэриа началась борьба Кэрри Нейшн за запрещение в США спиртных напитков, которая охватила позже весь американский континент. Можно смело сказать, что Кэрри Нейшн и те, кто за нею последовали, подняли в США первую, еще, правда, не очень крутую волну общественного неприятия алкоголя, за которой последовала настоящая буря в виде поправки к Конституции США и чуть позже – «сухого закона». Что все это принесло Америке – отдельная тема, но об этой женщине я рассказываю потому, что она нашла союзников даже в далекой России. Чего только о ней не рассказывали, какие только легенды не слагали. Что так люто она ненавидела кабаки потому, что именно кабак и виски разрушили ее семью. Муж Кэрри умер от пьянства, оставив ее и маленькую дочку не только без гроша в кармане, но и без всякой надежды на светлые дни. Надо сказать, что первое время после гибели мужа Кэрри не проявляла столь явных признаков агрессии, а если и делала попытки закрыть канзасские пивнушки, то исключительно молитвами и проповедями. Ставила напротив питейного заведения старенький орган и под его аккомпанемент до глубокой ночи проповедовала здоровый образ жизни. Ее гнали прочь, даже побивали иногда камнями, но она упорно, как рыба на нерест, возвращалась на свое место и проповедовала, проповедовала, проповедовала, пока кто-то однажды не сказал: «А что, собственно, хочет эта упрямая женщина? Ради чего она мокнет под дождем и мерзнет на морозе? Какая-такая благая идея стоит за этой ее жертвенностью?»

Оживленная дискуссия. Стоило только одному человеку задаться этими вопросами и, остановившись возле Кэрри, спросить, жалея: а собственно ради чего она тут так мучается, как за этим добрым человеком потянулись другие, третьи, пятые и началась бурная и оживленная дискуссия. И вот уже Кэрри закрывает под аплодисменты горожан несколько кабаков. Закрывает их навсегда! Но деятельной Кэрри и этого мало, ей нужны громкие акции, о которых бы шла молва не только в одном городке, но и во всем штате, а там, глядишь, и по всей Америке! Она ищет такой ход и – находит! Купив в скобяной лавке топор, она заворачивает в первый попавшийся бар и громит его. После погрома бар закрывают. Потом приходит черед бара по соседству, потом того, который по соседству с соседним, потом бара следующего и т. д. Конечно, взяв в руки топор, Кэрри пошла против закона. Но она считала, что у нее есть на этот счет оправдание – закон нарушали и торговцы спиртным, ведь в Канзасе еще до общеамериканского prohibition 1919 года уже двадцать лет как действовала запретительная система продажи алкоголя.