Читать книгу - "Стоящий в тени Бога - Юрий Пульвер"

Поход на Маробода едва начался, как вдруг, неожиданно для римлян, жители уже покоренных провинций Германия и Паннония решили сбросить со своих непокорных вый попиравшие их латинские сандалии.

В обеих странах богиня судьбы Фортуна поначалу отвернулась от легионов. В Германии им успешно пускал кровь молодой, но очень талантливый предводитель повстанцев Арминий, конунг племени херусков.

В Паннонии местный вождь Батон долго играл в прятки с Тиберием, пока не ухитрился заманить римского полководца в ловушку. Благородный Батон не стал уничтожать врага, выпустил волка из капкана. Тиберий пригнал в Паннонию пятнадцать легионов и приступил к систематическому истреблению населения страны – справиться иначе с партизанами он не мог.

Маробод вздохнул спокойно и вместо того, чтобы помочь спасшим его от неминуемого разгрома братьям-германцам и паннонцам, распустил войско и предался чревоугодию и разврату.

Тем временем Август под давлением римского плебса, который наконец-то раскусил, что хлеб и зрелища куда лучше воинской службы, повысил возраст рекрутского набора в легионы с 16 до 20 лет.

Образовавшуюся благодаря уменьшению притока новобранцев в рядах армии брешь, да еще в столь неудачный момент, когда пылали сразу два неподавленных восстания, нужно было хоть чем-то затыкать. Вспомогательные части в провинциях, ранее набиравшиеся нерегулярно, были реорганизованы и переведены на постоянную основу. Из отрядов телохранителей сформировали новый преторианский корпус в составе девяти когорт по тысяче бойцов. Его разместили вокруг Рима. Еще три городские когорты расквартировали на территории самой столицы.

Император обеспечил себе безопасность внутри Италии, но на внешние события эти реформы влияния не оказали. Преторианцы были нужны постоянно под рукой, дабы подавлять заговоры. Вспомогательные же войска потому так и называются, что годятся лишь для поддержки регулярных легионов. А вот их-то пополнить было некем.

Впрочем, не совсем так: ратников можно было набрать из добровольцев – мужей, которые отслужили свой шестнадцатилетний срок в армии, но так и не привыкли к мирному существованию. Это были идеальные кандидаты: еще не старые, прекрасные бойцы, не нуждающиеся в обучении. Таких в Италии насчитывались десятки тысяч.

Чтобы сделать их эвокатами – так называли вторично зачисленных в регулярные войска ветеранов, – требовались сущие пустяки: земля и золото. Ранее сенат никогда не сталкивался с проблемой, где взять земельные наделы и денежные наградные пособия для демобилизованных. Граждане Вечного города сами охотно шли на защиту отечества, с честью гибли, а оставшимся в живых достаточно было тех новых земель, которые они сами и завоевали.

Со времен Мария основой легиона стали наемники, численность армии умножилась, и в правление Октавия земель из новоприобретенных провинций стало уже не хватать. Целых 36 лет1 Август содержал ветеранов за свой счет. В конце концов, не выдержав финансового бремени, он основал особую военную казну и, вопреки сенатской оппозиции, для ее пополнения ввел новые налоги – на наследство и на распродажи – во всех провинциях республики.

В их числе неожиданно оказалась и официально полусвободная Иудея, скатившаяся вдруг до самого низшего статуса обычной римской области в провинции Сирия.

Архелай, унаследовавший многие пороки и ни единого дарования своего отца Ирода, проявил себя неспособным достичь главной цели любого государства – организовать сбор налогов. Вдобавок иудео-самаритянская делегация прибыла к Августу с жалобами на этнарха и обвинениями в непослушании Октавию.

К своему непомерному удивлению, незадачливый «птенчик усопшей Цапли» вдруг ощутил, как гигантская рука, имя которой – гнев императора, вытащила его из уютного гнездышка, свитого на троне Давида, и зашвырнула в ссылку в далекую Галлию. Управлять его землями номинально стал первосвященник Иерусалима, юридически же Иудея и Самария были превращены из независимой этнархии в тривиальную область.

Для контроля своих собственных финансовых интересов в провинциях Август стал использовать частных агентов – так называемых прокураторов. Не доверяя патрициям, он набирал их исключительно из всадников. Де-юре им вменялось в обязанность ведать приватным имуществом императора, собирать доход и производить выплаты военным частям.

Де-факто, в силу того, что они имели прямую связь с тремя самыми мощными силами в мире – золотом, римской армией и императором, – прокураторы перехватили власть у назначенных сенатом наместников-проконсулов в провинциях и легатов в областях.

Вот таким всесильным правителем Иудеи и стал доселе никому не известный назначенец Октавия – римский всадник Колоний. Август настолько ценил этого выскочку, что даже установил для него невиданную доселе привилегию – решать судьбу, жизнь и смерть граждан подчиненных территорий.

В противовес императорскому «выкормышу» сенат назначил начальником Колония – наместником провинции Сирия – проконсула-патриция Публия Сульпиция Квириния[28].

А потом Август сделал великое дело, за которое многие жители огромной державы сознательно и добровольно, без обычного принуждения воздали ему божеские почести еще при жизни. Он упразднил прежнюю систему налогов и положил конец вымогательствам со стороны публикан – откупщиков государственных податей. Заплатив в казну оговоренную сумму, эти кровососы собирали куда большие средства с покорного населения, не гнушаясь грабить даже последних бедняков, что очень часто вызывало восстания.

Октавий заложил фундамент «золотого века» Римской республики, установив фиксированный уровень налогов, зависевший от имущественного ценза граждан и собиравшийся местными властями города или деревни. Во избежание злоупотреблений, он упростил процедуру, согласно которой жители провинций (и не только тех, которыми управлял лично император, но и находившихся под юрисдикцией сената) имели право жаловаться на правителей, занимавшихся открытым грабежом под прикрытием сбора налогов.

Не хуже купцов и менял, принцепс (титул, которым только и разрешал величать себя Август), его проконсул и прокуратор прекрасно понимали, что учет и контроль – основа всего[29].

И с традиционной латинской последовательностью и методичностью Квириний и Колоний начали свое правление с акции, которая уже давно была проведена почти на всей территории республики (и для любых народов являлась действом вполне естественным и весьма полезным), – с установления справедливых и посильных размеров подати для каждого жителя провинции Сирия, в том числе для областей Иудея, Галилея, Самария.

Это невозможно без переписи населения. Подобные мероприятия во всем «паке романа», римском мире, всегда воспринимались с внутренним протестом, а иногда и с открытым бунтом. Неприятно, когда тебя «сочтут» (посчитают) власти. Зато потом и налог будут брать более справедливо, и от публикан-откупшиков избавят. Поэтому все-таки такой довод заставлял жителей Египта, Африки, Испании, Греции, Галлии и других провинций роптать в душе, но относительно спокойно принимать у себя дома переписчиков и надеяться на благоприятные последствия своей покорности.