Читать книгу - "Антироссийская подлость - Юрий Мухин"

Этот идиотизм имеет, на мой взгляд, совершенно простое объяснение. Дело в том, что на самих штемпелях выполняется зеркальное отражение оттиска, т. е. читать его нужно справа налево. Если Шелепин подписал письмо 3 марта 1959 г., то когда оно должно быть получено в ЦК КПСС и зарегистрировано? Правильно, через 3–5 дней. Вот фирма «Пихоя & КО» взялась лично выставить дату на штемпеле, и в результате верчения цифр «5» и «9» у них на оттиске получился не 1959, а 1965 год, поскольку на этом типе штампа «6» и «9» абсолютно идентичны в своём рисунке. И они этого не заметили! Подтверждение этой своей мысли я нахожу в том, что это «письмо» геббельсовцы носили в Конституционный суд без второго, нижнего штампика, поскольку Рудинский дважды описывает это письмо, но о штампике 20 марта 1965 г. не упоминает. Потом, сочинив версию про Малина, геббельсовцы сфабриковали и второй штамп, чтобы уверить, что в дате «1965» нет ничего удивительного.

633. Но это не все внешние признаки фальшивки. Дело в том, что на той «выписке из протокола», которую геббельсовцы сегодня прячут, есть более поздний адрес: «Шелепину». По геббельсовской легенде, Хрущёв, дескать, вскрыл «пакет № 1», увидел эти «документы» и послал эту выписку Шелепину. А тот отдал эту выписку очень секретному сотруднику, и тот подготовил текст «письма Шелепина». То есть, мало того, что и Шелепин, бывший до этого вожак комсомола, и его «секретный» сотрудник прекрасно знали и систему управления партией, и её историю, но они ещё имели и «решение Политбюро ЦК ВКП(б)». Как же они, глядя на этот документ, могли написать «ЦК КПСС»? Как они могли спутать решение Политбюро с постановлением пленума ЦК, поскольку слова «Постановление ЦК КПСС» имеют в виду постановление всех 130 членов ЦК, а не 10 членов Политбюро. Это «историки» фирмы «Пихоя & КО» этого не знают, это для них что Политбюро, что ЦК — всё едино, это они уверены, что название «КПСС» партия имела ещё при Ленине, но как реальный Шелепин мог подписать такую глупость?

634. «Письмо Шелепина» не вяжется с «письмом Берии»: в последнем предлагается расстрелять после рассмотрения справок, а Шелепин пишет о рассмотрении «учётных дел». Чувствуется польское влияние — уж очень геббельсовцам хотелось показать, что расстреляны не преступники, а военнопленные. Но и тут надо было иметь всё же немного своих мозгов, поскольку добавление куриных мозгов из Польши ситуацию усугубило. В «письме Шелепина» геббельсовцы написали, что на 1959 год в архиве хранится 3820 учётных дел на военнопленных Старобельского лагеря. У геббельсовцев не хватило ума вспомнить, что ещё в 1990 г. они опубликовали (550) акт о сожжении этих дел 25 октября 1940 г..[649]Откуда же они могли взяться в архиве — из пепла восстали?

635. На несчастье геббельсовцев был ещё жив Шелепин, и теперь его полагалось допросить в связи с «его» найденным «письмом». Как вы понимаете, в этом случае ни аудиозаписи, ни видеозаписи допроса не велось, а в протокол допроса Шелепин заставил Яблокова записать только правду. Поэтому повествуя о своих подвигах, Яблоков брешет то, на что его фантазии хватило, и в конце резюмирует:

«В целом, допрошенный в качестве свидетеля Шелепин подтвердил подлинность анализируемого письма и фактов, изложенных в нём. Он также пояснил, что лично завизировал проект постановления Президиума ЦК КПСС от 1959 г. об уничтожении документов по Катынскому делу и считает, что этот акт был исполнен».[650]

Однако этот натужный оптимизм Яблокова «в целом» как-то плохо согласовывается с фактами допроса Шелепина.

636. Как я уже писал, Шелепин потребовал показать ему подлинник письма, но ему его не дали. Зачем Шелепину нужен был подлинник, понятно: это не только увидеть в натуре свою подпись, но и узнать фамилию исполнителя письма — того, кто письмо составлял. Дело в том, что по правилам секретного делопроизводства все, кто знаком с секретным документом, должны быть известны, чтобы в случае утечки секретной информации знать, среди кого искать предателя. Поэтому на обороте секретного документа пишется фамилия исполнителя и фамилия машинистки, если письмо отпечатано. Но это можно увидеть на подлиннике письма, а не на ксерокопии. Поскольку «письмо» прокуроры не показали, то Шелепин потребовал найти этого человека. Яблоков опять вынужден был обратиться на фирму «Пихоя & КО» с рекламацией.

«11 декабря 1992 г. я по телефону переговорил с начальником Центрального архива МБ РФ А. А. Зюбченко, которому также задал вопросы, поставленные Шелепиным. Зюбченко ответил, что по всем признакам письмо Шелепина Хрущёву составлено в единственном экземпляре. Это письмо готовил неизвестный ему сотрудник КГБ СССР из группы особо доверенных сотрудников секретариата председателя КГБ, которых знал только строго ограниченный круг должностных лиц КГБ. Он предложил для выяснения, кто именно составил это письмо, обратиться к министру безопасности РФ с письменной просьбой поручить провести опрос среди бывших сотрудников секретариата председателя КГБ. На наш запрос министру В. П. Баранникову поступил ответ, что этот сотрудник уже умер и опросить его не представляется возможным»,[651]

— пишет Яблоков. Обратите внимание на маразм: имя исполнителя неизвестно, но доблестный Баранников выяснил, что этот неизвестный уже умер.

637. В итоге, если из глупого словесного поноса Яблокова по поводу его допроса Шелепина вычленить то, что Шелепин действительно сказал, то останется только: «О преступлении в Катыни и других местах в отношении польских граждан он знает только то, что сообщалось в газетах».[652]Что и следовало ожидать. Таким образом, это заявление Шелепина является ещё одним доказательством того, что все эти геббельсовские «документы» — фальшивки.

638. Вот и посмотрите на фирму «Пихоя & КО». У них в распоряжении было всё: возможность уничтожить дела в архивах, подменить в них документы на фальшивки, у них были образцы исполнения документов, образцы подписей, образцы штампов и номеров. И что в результате? Если бы Хрущёв (сам по себе не Бог весть какой грамотный) увидел, как фирма «Пихоя & КО» исполнила очень простую работу, то наверняка, вспомнив выставку абстракционистов, завопил бы: «Пидарасы!!!»

Судебное апробирование фальшивок и ввод их в научный оборот

639. После того, как фирма «Пихоя & КО» смастерила такие великолепные «документы» по Катынскому делу, осталось их показать знающим людям с тем, чтобы они признали эти «документы» за подлинные, и убедить историков, что этими документами надо пользоваться при написании истории. Место апробирования геббельсовцы выбрали прекрасное — Конституционный суд, который лето и осень 1992 г. рассматривал так называемое «дело КПСС». Прекрасным это место было потому, что суды в России надёжно укомплектованы негодяями, готовыми на любую подлость в угоду правящему режиму. Уже тот факт, что Конституционный суд принял к рассмотрению ксерокопии «документов», а не их подлинники, говорит об этом суде всё. Даже выдающийся геббельсовский специалист по подделкам В. Козлов о таких случаях пишет: «Правило второе. Отсутствие возможности натурно-демонстрационного знакомства с источником в большей степени свидетельствует о его подложности, чем о подлинности».[653]И в этом сомневаться не приходится.