Читать книгу - "Адмирал Колчак - Павел Зырянов"

Если Колчак пристрастился к морфию (согласно Жанену), то этот препарат в Омске, наверно, всё же был – не надо было бы никуда посылать гонцов. А вот в иркутской тюрьме, где Колчак просидел почти месяц, никаких таких снадобий он получить не мог. Но не было и «ломки»: не пишут об этом красные тюремщики, да и из стенограммы допросов можно понять, что перед следователями сидел человек, находящийся в нормальном состоянии.

В Совете министров ещё раздавались голоса за то, чтобы оставаться в Омске. Но верховный правитель приказал ехать. Незадолго до отъезда к Колчаку явился М. И. Смирнов с просьбой ехать с ним, а не с министрами – как близкий к нему человек, он не хотел бы оставлять его в этот ответственный момент. Колчак поблагодарил Смирнова, но отклонил его предложение, сказав, что он долго не задержится и выедет вслед за ними. А кроме того, он хочет, чтобы Смирнов всё время присутствовал в правительстве. Намечалась его реорганизация, и верховный правитель, видимо, чего-то опасался. Они ещё поговорили. Колчак сказал, что считает положение очень тяжёлым – дело может кончиться полной катастрофой.^[1318] Смирнов ушёл, и больше они не виделись.

Утром 10 ноября правительство выехало в Иркутск. В Новониколаевске было получено известие, что у Деникина сорвался поход на Москву. (Ранее предполагалось, что упорное наступление большевиков на Восточном фронте объясняется их решением перебраться в Екатеринбург.)

«Мы тронулись дальше, – вспоминал Гинс. – Ехали спокойно, но чувствовали себя путешественниками, а не правительством. Всё разбилось, разорвалось на части и жило своей жизнью по инерции, не зная и не ища власти. Только начиная от Красноярска… стали выходить местные администраторы, чтобы встретить и получить инструкции. Но что мог дать им Вологодский, который в это время больше походил на путешественника, чем кто-либо!»^[1319] (В Омске, накануне отъезда, в узком кругу министров было решено заменить Вологодского на В. Н. Пепеляева.)

Правительству повезло: оно добралось до Иркутска за восемь дней. Но наблюдательный Гинс отбил в Омск телеграмму: «План движения нарушается самовольным переходом поездов, имеющих вооружённую силу, на нечётный путь. Необходимо усилить охрану на станциях».^[1320] По нечётному пути поезда шли без задержек. На чётном простаивали сутками.

Поздно вечером 12 ноября от омского вокзала отошло несколько поездов. Сопровождаемый усиленным конвоем, верховный правитель покинул Омск. Вместе с ним ехала и Анна Васильевна. Следом за адмиральским поездом шёл «золотой эшелон».

Тем временем красные оттеснили белых к Иртышу. 13 ноября красноармейская разведка попыталась переправиться на правый берег, но была отбита. И всё же в город, под видом беженцев, проникло немало красных лазутчиков, которые затаились на окраинах. На следующий день части Красной армии перешли через Иртыш по льду и подошли к северным окраинам Омска. При их приближении там вспыхнуло восстание рабочих. Начавшуюся ружейную перестрелку на какое-то время заглушил тяжёлый взрыв – белые успели взорвать железнодорожный мост. Восточная окраина удерживалась белыми до утра 15 ноября. Упорных боёв не было, но воздух время от времени сотрясался взрывами: отступающие уничтожали невывезенные запасы снарядов, патронов и пороха. Тем не менее в руках красных оказались богатые военные трофеи. Тотчас по занятии города они приступили к формированию рабоче-крестьянского полка, в который влились восставшие рабочие. (Крестьян, надо думать, представляли оставшиеся в городе 10 тысяч солдат колчаковской армии.^[1321]) Потом большевики расстреляли председателя земской управы Карпушина и городского голову Н. И. Лепко. Подверглись репрессиям и оставшиеся в городе социалисты-соглашатели.^[1322]

Не желая сдавать Омск, Колчак не зря говорил, что в данном случае политика должна стоять выше стратегии.^[1323] Если бы эвакуация прошла летом, под видом «разгрузки», без излишнего шума, оставление осенью уже покинутой всеми временной столицы не произвело бы такого впечатления. А так, после громких заявлений и объявлений на заборах, сдача города почти без боя стала свидетельством бессилия режима. В колчаковском государстве всё стало рушиться и разваливаться. И прежде всего сдача Омска ударила по авторитету верховного правителя.