Читать книгу - "Русская революция. Ленин и Людендорф (1905–1917) - Ева Ингеборг Фляйшхауэр"

Последний покров Ленин сбросил в докладе на тему «Война и социал-демократия»^[1757] 27 октября 1914 г. в цюрихском зале «Айнтрахт» перед публикой, частью состоявшей из бундовцев и меньшевиков. На место чаемого последними мира он поставил гражданскую войну, призывая слушателей «идти в окопы и создавать там революционные ячейки»: «…лозунг должен быть: берите винтовки и поворачивайте против собственных внутренних врагов, против офицеров и капиталистов. При этом он цитировал Энгельса: не стоит пролетариату стрелять первым; „стреляйте первыми, господа буржуа, а мы ответим!“» В прениях по докладу Ленин столь недвусмысленно высказался за раздробление Российской империи и отделение от нее Украины (в пользу Австро-Венгрии) и Прибалтики (в пользу Германской империи), что встретил ожесточенное сопротивление. Когда ему поставили на вид, что он фактически выступает за отказ от Балтийского и Черного морей, он не стал спорить, заявив: «Россию нужно обкорнать до Киева, до Одессы, до Риги, до Либавы!» Бурная реакция в зале должна была ясно показать ему: ни один ответственный житель Российской империи, находящийся в здравом уме и мало-мальски знакомый с азами политэкономии, не мог пропагандировать такую безумную вещь — если, конечно, не хотел оказать содействие вторжению агрессора. Не может же он всерьез требовать, возразил оратору один из бундовских лидеров с национальной окраины, чтобы Россия отказалась от своих естественных «легких», Балтики и Черного моря! В заключительном обмене мнениями слово в защиту ленинских призывов взял Радек. Его доводы, «не слишком глубокие», зато «полные преувеличений и самохвальства», вызвали у сведущих бундовцев только насмешку: «Ах, Радек, это же все блеф!»^[1758] Радек почувствовал себя задетым и в приватном разговоре сыпал намеками на связи в немецких военных кругах и знакомство с немецкими генералами. Его слушали с недоверием, но со временем об этих намеках вспомнили.

Как всегда, когда Ленин в кругу, одобрения которого добивался, делал слишком большой «шаг вперед», приоткрывая свои намерения, он тут же сделал «два шага назад» — за цюрихским докладом последовала примирительная статья «О национальной гордости великороссов», напечатанная 12 декабря 1914 г. в № 35 его «Социал-демократа»^[1759]. В ней он представлял себя «великорусским пролетарием» в лучших демократических традициях с подлинной «национальной гордостью». Прикрываясь для виду позаимствованным у Маркса/Энгельса изречением: «Не может быть свободен народ, который угнетает чужие народы», — он перераспределил исторические роли Германии и России в этой войне. Россия, величайшая «тюрьма народов», по его словам, принудительно поставила под ружье миллионы великороссов и инородцев, чтобы душить Украину и Польшу с их народами. Этой России Ленин противопоставил немца Бисмарка как вершителя «прогрессивного исторического дела», что «помогал экономическому развитию, объединяя раздробленных немцев, которых угнетали другие народы». Аналогия напрашивалась: созданной Бисмарком империи автор и в нынешней войне отводил прогрессивную роль по сравнению с Россией — лишь когда Россия, мол, будет освобождена от насилия великороссов над другими народами, она сможет экономически развиваться. Якобы прогрессивная, освободительная роль воюющей германской державы в ее борьбе против реакционно угнетательской, экспансионистской силовой политики России с ее союзниками стала неизменным, прикрытым мнимо марксистскими аргументами, элементом его пропаганды. Самый опасный подводный камень в этом историческом передергивании — вопрос ответственности за войну и военных целей — он обошел, объявляя разграничение между наступательной и оборонительной войной устаревшим и приписывая всем странам независимо от того, сами они развязали войну или были втянуты в нее, одни и те же цели — грабеж и угнетение.

Последнюю внешне еще существующую связь со II Интернационалом Ленин оборвал непримиримым ответом на призыв Эмиля Вандервельде к русским социал-демократам проявить солидарность с бельгийским народом. Этот призыв одним росчерком пера свел на нет все усилия, предпринятые Лениным в январе— феврале 1914 г. среди русских студентов во Франции и Бельгии, и встретил горячий отклик у русских социалистов как в самой России, так и за рубежом. Ленину требовалось найти способ эффективно ему противодействовать. Но его попытки взломать фронт социалистов, сообща вставших на защиту своих подвергшихся нападению стран, терпели неудачу. Его поручение Каменеву собрать в конце сентября — начале октября в финской деревне Нейвола депутатов Думы и членов местного комитета партии, чтобы дать Вандервельде большевистский ответ, было невыполнимо и только привлекло к собранию внимание охранки.

Не видя подходящих возможностей в России, Ленин решил в течение октября месяца возобновить на новые средства издание газеты «Социал-демократ», «центрального органа» своей партии, прекращенное в парижские времена, и однозначно разрешить назревшие вопросы в первом же новом выпуске (№ 33 нового женевского издания от 1 ноября 1914 г.). Передовицы этого сенсационного выпуска включали призыв плыть «против течения», под которым подразумевались оборонцы, статью «Война и российская социал-демократия» и «Ответ Э. Вандервельде». В нем Ленин от имени ЦК РСДРП отвергал всякое перемирие с российским правительством, ибо ни о какой лояльности последнему якобы не может быть и речи. Напротив, заявлял он, именно во время войны надо вести против него «самую непримиримую борьбу» на почве требований, выдвинутых российским рабочим классом в 1905 г. и подтвержденных массовым движением «за последние два года». Необходимо «противодействовать» вызываемым войной бедствиям путем расширения и энергичного развития классовых организаций пролетариата, использовать военный кризис для подготовки народного сознания к скорейшему осуществлению задач 1905 г. «Всестороннее использование… затруднительного положения» правительства в интересах российской свободы — «прямой долг» российской социал-демократии, на которую сама история возложила «задачу дальнейшей борьбы с господствующим в России режимом за очередные революционные лозунги».

Ловко играя на одобрении, которое значительные круги II Интернационала выразили в свое время русским рабочим в связи с революцией 1905 г., Ленин теперь бил Интернационал его же оружием. Ни тени сочувствия сопротивлению бельгийского народа, ни малейшего уважения к единому фронту бельгийских и французских социалистов в их борьбе против прусского милитаризма. Наоборот: опровергая аргументы российских союзников Вандервельде, которых Ленин заклеймил «русскими Зюдекумами», он недвусмысленно напомнил о том, как Фридрих Энгельс в 1891 г. говорил «о необходимости для немцев бороться не на жизнь, а на смерть против союзных войск Франции и России», а также об освобождении от чужеземного ига и объединении немцев, с трудом достигнутом при Бисмарке. Поскольку революционными средствами добиться подъема и объединения не удалось, писал он, пришлось делать это контрреволюционно, по-юнкерски, а теперь Германию вынудили к войне ее бывшие угнетатели: «Мы знаем, что десятилетиями трое разбойников (буржуазия и правительства Англии, России, Франции) вооружались для ограбления Германии. Удивительно ли, что два разбойника напали раньше, чем трое успели получить заказанные ими новые ножи?»^[1760] Тем самым он — как понимали критически настроенные читатели Ленина — поддакивал немцам, заявлявшим, что эта «война была для Германии, которой угрожали со всех сторон, превентивной»^[1761].