Читать книгу - "Сталин - Святослав Рыбас"

Пятнадцатого июня 1941 года состоялся смотр новой техники Красной армии. В присутствии членов правительства и военачальников четыре БМ-13 дали ракетные залпы. Сталин санкционировал немедленное серийное производство «катюш». 21 июня, за день до начала войны, было принято решение о всемерном развертывании полевой реактивной артиллерии. 14 июля 1941 года первая в мире батарея полевой реактивной артиллерии капитана И. А. Флерова нанесла мощный удар по немецким войскам на железнодорожной станции Орша в Белоруссии³⁹¹.

Но не надо обольщаться. Обеспечение РККА новой техникой накануне войны было не то что неудовлетворительным, а катастрофическим.

Так, по плану 1941 года намечалось выпустить танков «KB» и «КВ-2» — 1200, а «Т-34» — 2500, а в Красной армии с 1 марта формировалось 29 механизированных корпусов. При таком плане выпуска танков формируемые мехкорпуса могли быть укомплектованы танками «KB» и «Т-34» не ранее 1945 года³⁹².

Маршал Захаров считал, что Генеральный штаб совершил большую ошибку: надо было формировать мехкорпуса исходя из реальных возможностей промышленности.

Советские ВВС, несмотря на увеличение выпуска новых самолетов в 1941 году, тоже только начали получать новые типы крылатых машин (Пе-2, Су-2, Ил-2, МиГ-3, ЛАГГ-3, Як-1). Из 348 авиаполков 106 находились в стадии формирования.

В первой половине 1941 года РККА находилась в стадии глубоких перемен и ее состояние, подчеркнем это, диктовало Сталину крайне осторожную политику.

Это же касалось и оборонительной линии («линии Сталина») вдоль старой границы 1939 года. Она состояла из двадцати одного укрепленного района (УР), ее называли несокрушимой и сравнивали с «линией Мажино».

Долгое время бытовала версия, что после переноса границы УРы были разрушены, а новые не успели построить, и якобы поэтому немецкие войска легко преодолели приграничную территорию.

На самом деле «линию Сталина» никто не разрушал. К 1939 году после инспекции Наркомата обороны и НКВД было установлено, что практически все доты, досы, орудийные капониры небоеспособны. Так, Берия сообщал Ворошилову 5 января, 17 января и 13 февраля 1939 года о вопиющих недостатках в строительстве оборонительных сооружений.

Тем не менее УРы были сохранены и некоторые в 1941 году оказывали серьезное сопротивление. (Карельский УР был ядром обороны Ленинграда с севера до 1944 года.)

В целом подготовка СССР к войне была еще очень низкой. Немцы знали об этом, но сделали из этого неправильные выводы.

Немцы многого недооценили. В битве титанов, какой еще не видел мир, они тоже были, признаем это, героями. Их героизм заключался в безумно дерзкой задаче, поставленной Гитлером, — завоевать мир. То, что он использовал для этого идейное оружие — идею национального превосходства, привело немцев к переоценке собственных возможностей. В координатах героического нацизма невозможно было победить мир.

Геббельс в дневниковой записи 10 августа 1940 года после просмотра советского фильма о Финской войне заметил: «Жалкое зрелище. Чистый дилетантизм. Сообщество недочеловеков». Однако 16 августа после просмотра фильма о красной спортивной олимпиаде в Москве он вдруг признает: «Он показывает живую и жизнерадостную Россию. Другое лицо большевизма. Большие организаторские способности. Большевизм всегда будет для нас загадкой»³⁹³.

«Сообщество недочеловеков» разбило сверхчеловеков — такова оказалась разгадка.

Вот как оценивала германская разведка подготовленность к войне советских ВВС. По итогам гражданской войны в Испании советские летчики характеризовались следующим образом: исключительная отвага и агрессивность над своей территорией и робость и неуверенность над вражеской; хороши в индивидуальных поединках, подготовка к боям в составе группы — недостаточна. В организации наземных служб и служб снабжения русские продемонстрировали замечательную смекалку, гибкость и умение маскировать военные объекты. «Жестокие и уверенные в себе по природе, они справлялись со многими трудностями».

Другими словами, немцы встретили не тех малоорганизованных храбрых «скифов», чей облик рисовал абвер.

Начавшийся передел мира отразился в культуре и пропаганде. Сталин располагал возможностью директивно управлять и этой сферой, понимал ее огромное значение, и поэтому накануне великих испытаний образы войны и патриотов появлялись на киноэкранах, сценах, в песнях.

В 1938 году на сцене Большого театра была поставлена опера Михаила Глинки «Жизнь за царя». Теперь она называлась «Иван Сусанин». Пафос защиты Отечества и самопожертвования пронизывал ее. В подготовке оперы, как вспоминает сотрудник сталинской охраны А. Т. Рыбин, участвовали главный дирижер С. Самосуд, режиссер Б. Мордвинов, поэт С. Городецкий, писатель М. Булгаков, художник Н. Вильямс, балетмейстер Р. Захаров. В процессе подготовки возник принципиальный конфликт между театром и Комитетом по делам искусств: руководство комитета было против финальной сцены, в которой хор и все герои поют «Славься!» царю.

«Разгоревшийся спор достиг Кремля. Послушав репетицию, Сталин удивился:

— Как же так, без „Славься“? Ведь на Руси тогда были князья, бояре, купцы, духовенство, миряне. Они все объединились в борьбе с поляками. Зачем же нарушать историческую правду? Не надо.

В первом варианте финала у Спасских ворот стоял макет памятника Минину и Пожарскому. Народ перед ними славил победу. Во втором варианте Минин и Пожарский выходили с народом из Спасских ворот. Посмотрев это, Сталин предложил, чтобы победители, в полном соответствии с историей, выезжали из ворот на конях. Дополнительно следовало поставить на колени побежденных шляхтичей, бросив их знамена к ногам победителей. Еще предложил сократить сцену, в которой дочь Сусанина Антонида и его приемный сын Ваня оплакивали на площади смерть отца. Сталин признал, что это — тяжелое горе, но оно — личное. В целом же весь русский народ одержал победу. Следовательно, пусть ликует, как победитель!»³⁹⁴