Читать книгу - "Взлеты и падения великих держав - Пол Кеннеди"

Возможно, единственным утешением для кремлевского начальства служило то, что главный соперник, США, тоже испытывал экономические трудности с 1960-х годов и быстро терял ту впечатляющую относительную долю в мировом богатстве, производстве и торговле, которой обладал в 1945 году. Впрочем, эта дата очень важна для понимания характера американского относительного спада. Как утверждалось ранее, благоприятное экономическое положение США в тот момент истории было одновременно беспрецедентным и искусственным. Страна находилась на вершине мира не только благодаря собственному производственному спруту, но и в результате слабости других государств. Эта ситуация изменилась не в пользу Соединенных Штатов позже, когда Европа и Япония вернулись к довоенному уровню производства, а затем изменилась еще сильнее, когда произошел общий бум мирового промышленного производства (которое выросло втрое с 1953 по 1973 год). Конечно же, США не могли сохранить за собой столь большой кусок пирога (около половины), ведь новые фабрики и заводы открывались по всему земному шару. К 1953 году, по подсчетам Байроха, доля США сократилась до 44,7%, а к 1980 году — до 31,5% и продолжала уменьшаться^{997}. По этой же причине экономические индикаторы ЦРУ показывали, что доля США в мировом ВНП упала с 25,9% в 1960 году до 21,5% в 1980-м (см. табл. 43) (хотя кратковременное укрепление доллара на мировых рынках привело к некоторому увеличению этого показателя в следующие несколько лет)^{998}. Дело было не в том, что американцы стали производить меньше (если не считать тех отраслей, которые переживали спад во всем западном мире), а в том, что другие производили намного больше. Пожалуй, проще всего проиллюстрировать два главных тренда этой новой реальности на примере автомобильного производства: в 1960 году Соединенные Штаты Америки изготовили 6,65 млн. автомобилей, что составило целых 52% от общемирового производства в 12,8 млн. машин; в 1980 году выпустили только 23% от общего количества, но поскольку оно на тот момент составляло уже 30 млн. штук, то на США пришлось 6,9 млн. автомобилей.

Несмотря на это слабое утешение (схожее с аргументом, которым англичане успокаивали себя семью десятилетиями ранее, когда их доля в мировом производстве начала сокращаться), в этом процессе был один тревожный аспект. Главный вопрос заключался не в том, неизбежно ли было относительное замедление экономики США, а в том, могло ли оно быть не таким быстрым? Ведь даже в золотую пору Рах Americana конкурентное положение страны уже ослабевало из-за тревожно низкого среднегодового роста производства на душу населения, особенно по сравнению с предыдущими десятилетиями (см. табл. 42).

Таблица 42.

Среднегодовой рост производства на душу населения, 1948–1962^{999}

Опять же можно сказать, что это был исторически «естественный» процесс. Как отмечает Майкл Бальфур, на протяжении нескольких десятилетий до 1950 года США наращивали свою экономику быстрее, чем кто-либо, благодаря многочисленным нововведениям в методах стандартизации и массового производства. В результате они «зашли гораздо дальше любой другой страны в удовлетворении человеческих потребностей и уже находились на высоком уровне эффективности (с точки зрения производительности на человека в час), так что известные возможности для увеличения объема производства за счет более совершенных методов или инструментов были скромнее, чем у остального мира»^{1000}. Хотя это определенно справедливо, однако некоторые другие долговременные тренды в экономике Соединенных Штатов наносили вред: бюджетно-налоговая политика стимулировала высокое потребление, но не личные накопления, инвестиции в исследования и разработки (не считая военных) постепенно снижались по сравнению с другими странами, а расходы на оборону пропорционально национальному продукту были выше, чем где-либо еще в западном блоке стран. Кроме того, все больше американских граждан переходили из промышленности в сферу услуг, то есть в низкопродуктивные области^{1001}.

В 1950–1960-е годы это отчасти маскировалось блестящим развитием американских высоких технологий (особенно в авиации), высоким уровнем жизни, подталкивавшим потребительский спрос на шикарные машины и цветные телевизоры, а также очевидным потоком долларов из США в бедные страны мира в качестве иностранной помощи, военных расходов или инвестиций банков и компаний. В этой связи полезно вспомнить, что в середине 1960-х годов многие были встревожены тем, что Серван-Шрейбер называл «американским вызовом»: резкий скачок американских инвестиций в Европу (а следовательно, и в другие части света), якобы превращавших эти страны в экономических сателлитов; страх или ненависть, с которыми воспринимались гигантские транснациональные корпорации типа Exxon и General Motors; и связанный с этими тенденциями пиетет перед нетривиальными методами управления, насаждаемыми американскими школами предпринимательства^{1002}. В самом деле, с определенной экономической точки зрения это движение американских инвестиций и производства являлось индикатором экономической мощи и новизны, ведь оно использовало преимущества низкой стоимости труда и обеспечивало дополнительный успех на зарубежных рынках. Однако со временем эти потоки капитала увеличились настолько, что начали превосходить ту выгоду, которую американцы зарабатывали на экспорте промышленной продукции, продовольственных товаров и «невидимых» услуг. Хотя из-за этого нараставшего дефицита платежного баланса к концу 1950-х годов произошел некоторый отток золота из США, большинство иностранных правительств были согласны наращивать свои запасы долларов (доллар стал ведущей резервной валютой) и не требовали оплаты золотом.