Читать книгу - "Александр II - Александр Яковлев"

Незаметно для жителей обширнейшей страны наступала новая эпоха, не отмеченная в календарях затем, что не только составители календарей, но и ревностные стражи безопасности империи у Цепного моста не поняли ее прихода. А эпоха эта была эпохой террора.

Общественное мнение оказалось крайне переменчиво. После некоторого отрезвления в 1870-е годы, пришедшего на смену реформистскому энтузиазму шестидесятых годов, с выстрела Засулич все явственнее проявлялось сочувствие к противникам государственного порядка. Незаметно для себя Александр II стал заложником начатых им же реформ, порожденных им же надежд. Скорая демократизация, широкое распространение всевозможных идей, отказ от многих основ патриархального русского общества – явления, необходимые для успешного проведения преобразований, имели своим следствием формирование революционного радикализма на марксистской и народнической теоретической платформе. Оно бы ничего, марксисты появились по всей Европе, но в России смесь двух начал дала совсем не европейские всходы.

Среди революционной молодежи возникло убеждение, что необходимо энергичнее бороться за освобождение всего трудящегося населения России от ига эксплуатации всякого рода. И кто был бы против наступления такого времени, когда «не будет ни твоего, ни моего, ни барыша, ни угнетения, а будет работа на общую пользу и братская помощь между всеми»? Такая ясная и понятная цель и, главное, убеждение в легкости ее достижения ослепили многих. Они досадливо отмахивались от сомнений: да возможно ли вообще такое общественное устройство? Соблазнительная мечта поманила за собой сотни чистых и искренних молодых сердец.

Одними мечтами дело, разумеется, не ограничивалось. 9 февраля 1879 года был застрелен харьковский генерал-губернатор князь Кропоткин, двоюродный брат революционера, пользовавшийся доверием и любовью царя. 26 февраля в Москве был убит полицейский агент Рейнштейн, 13 марта в столице среди бела дня неизвестный стрелял в нового шефа жандармов генерала А.Р. Дрентельна.

Последнее покушение оказалось дерзким до крайности. Щегольски одетый всадник возле Летнего сада нагнал карету генерала, ехавшего в Комитет министров, заглянул в окошко и выстрелил. По счастью, не попал, пуля пробила оба стекла. Бравый генерал не растерялся и погнал карету за злоумышленником, но, конечно, не догнал.

Дрентельн с опозданием приехал на заседание и с замечательным спокойствием все рассказал.

– Сегодня же соберите совещание и обсудите меры по недопущению подобного! – приказал государь.

Совещание закончилось ничем. Министр внутренних дел Маков и министр юстиции Набоков спорили о правах своих ведомств, приехавший из Лондона граф Шувалов предложил расширить полномочия городской полиции. С этим согласились. Рекомендованная им другая мера – обещание денежных наград за сообщение о преступниках («в Европе это обычная вещь!») – не нашла ни в ком сочувствия, равно как и предложение о выдворении из города нескольких сот «подозрительных людей».

На следующий день Дмитрий Алексеевич Милютин заехал специально в Военно-топографическое училище. Собранным в актовом зале учащимся старшего курса он сделал отеческое внушение по поводу найденной на днях у одного из юношей пачки подпольных листков «Народная воля». Выслушали министра в молчании и разошлись. «Не разыграл ли я роль повара в басне „Кот и повар“?» – невесело усмехнулся Дмитрий Алексеевич, выходя из училища.

Но не он один был великодушен и милосерден. Дрентельн получил от покушавшегося на него Льва Мирского, схваченного в Таганроге, «извинительное» письмо и посодействовал замене смертной казни преступнику тюремным заключением.

А между тем не могли не понимать министры, что за всеми последними покушениями стоит организация, действующая планомерно и неотступно.

Жители Петербурга продолжали посещать для прогулок любимый всеми Летний сад. Они прохаживались по аллеям, слушали вальсы и польки, исполняемые военным оркестром, поругивали буфетчика Балашова, дравшего большие деньги за бифштексы, и пониженным голосом отмечали: «А государя-то не видно…»

Перестал Александр Николаевич прогуливаться в Летнем саду. Его возили в небольшой парк при Аничковом дворце, огороженный высокой оградой. Более он и пешком пройтись по своей столице не мог – опасался. Отныне экипаж императора сопровождал казачий конвой и петербургский полицмейстер. Впрочем, ездил Александр Николаевич по-прежнему в открытом экипаже, и весь Петербург знал куда и когда.