Читать книгу - "Срединное море. История Средиземноморья - Джон Джулиус Норвич"

Кавур отлично понимал, что все это требует времени; австрийцы уже были на марше. По крайней мере в течение двух недель пьемонтцам предстояло один на один противостоять австрийцам — пугающая перспектива. К счастью, ему опять повезло — время было потеряно из-за проливных дождей и споров по поводу стратегии в австрийских штабах. Задержка дала время для прибытия французов. Их возглавлял сам император, который высадился в Генуе 12 мая, впервые в жизни приняв на себя командование армией. 4 июня произошло первое крупное сражение — при Мадженте, деревушке приблизительно в четырнадцати милях западнее Милана. Здесь французские войска под Руководством генерала Мари Патриса де Мак-Магона, которого Наполеон впоследствии повысил в чине до маршала и сделал герцогом Маджента, разбили пятидесятитысячную австрийскую армию. Потери были огромными с обеих сторон и оказались бы еще больше, если бы пьемонтцы, задержавшиеся из-за нерешительности их командующего, не подошли лишь какое-то время спустя после окончания сражения. Однако эта неприятность не помешала Наполеону и Виктору Эммануилу с триумфом вступить в Милан через четыре дня.

После битвы при Мадженте франко-пьемонтская армия соединилась с Гарибальди, который в 1854 г. возвратился из Америки, полный прежней энергии и энтузиазма. Теперь Виктор Эммануил предложил ему сформировать бригаду cacciatori delle Alpi — альпийских стрелков, и тот одержал замечательную победу над австрийцами примерно за десять дней до того при Варезе. Армия и cacciatori затем наступали вместе и 24 июня столкнулись с крупной австрийской армией при Сольферино, к югу от озера Гарда. Разгоревшееся сражение, в котором приняло участие более 250 000 человек, приобрело масштабы, неслыханные со времен Лейпцигской битвы 1813 г. В это время Наполеон III оказался не единственным монархом, который принял на себя командование: то же самое сделали Виктор Эммануил и двадцатидевятилетний австрийский император Франц Иосиф, ставший преемником своего дяди Фердинанда в 1848 г. Однако лишь французы смогли продемонстрировать секретное оружие — нарезную артиллерию, которая значительно повысила точность и дальность огня их пушек.

Сражение, во многих местах перешедшее в рукопашный бой, началось ранним утром и продлилось большую часть дня. Лишь вечером, после потери 20 000 своих солдат, в условиях проливного дождя, Франц Иосиф отдал приказ начать переправу через реку Минчо. Но это была пиррова победа: французские и пьемонтские войска понесли почти такой же урон, что и австрийцы. После битвы началась эпидемия, вероятно, тифа, которая унесла еще несколько тысяч жизней с обеих сторон. Сцена кровавого побоища произвела глубокое впечатление на молодого швейцарца Анри Дюнана, который находился там и организовал вспомогательную службу помощи раненым. Через пять лет прямым следствием этого опыта стало то, что он создал организацию Красный Крест.

Но Дюнан оказался не единственным, кто испытал отвращение от увиденного при Сольферино. Наполеона III это также глубоко шокировало, и его неприязнь к войне и тем ужасам, которые она несет, стала, вероятно, одной из причин того, что немногим более чем через две недели после сражения император заключил сепаратный мир с Австрией. Имелись и другие. Дела у австрийцев шли плохо, но они находились в безопасности в так называемом четырехугольнике, который образовывали четыре большие крепости — Пескьера, Верона, Леньяго и Мантуя, и вытеснить их оттуда Наполеон особых надежд не имел. Его также беспокоила реакция Германии. Германская конфедерация мобилизовала примерно 350 000 человек; если бы они перешли в наступление, то 50 000 французских солдат, оставшихся на родине, были бы уничтожены.

Наконец назрела ситуация в самой Италии. Недавние события заставили некоторые малые итальянские государства, особенно Тоскану, Романью, герцогства Модену и Парму, задуматься о свержении своих правителей и подумать о вхождении в состав Пьемонта. В результате могло возникнуть большое государство, непосредственно граничащее с Францией, куда вошла бы вся Северная и Центральная Италия, и которое со временем поглотило бы частично или полностью Папскую область и даже Королевство обеих Сицилий. Не за это ли отдали свои жизни те, кто пал при Сольферино?

И вот 11 июля 1859 г. императоры Франции и Австрии встретились в Виллафранке близ Вероны, и будущее Северной и Центральной Италии решилось в одночасье. Австрия удерживала за собой две крепости в четырехугольнике — Мантую и Пескьеру; остальная Ломбардия отходила к Франции, которая должна была передать ее Пьемонту. Прежних правителей Тосканы и Модены надлежало восстановить на их престолах^[359], а папу сделать почетным президентом Итальянской конфедерации. Венеция и Венето должны были стать членами последней, но при сохранении над ними австрийского суверенитета.

Легко представить себе ярость Кавура, когда он ознакомился с условиями соглашения в Виллафранке. Без Пескьеры и Мантуи Ломбардия не могла стать полностью итальянской. Что же касается Центральной Италии, то ее потеряли, не успев получить. Сам он не собирался мириться с договором в Виллафранке. После долгих неприятных бесед с Виктором Эммануилом он согласился подать в отставку. «Мы опять пойдем по пути заговоров», — писал он другу. Постепенно, однако, он пришел в себя. По крайней мере в соглашении не было упоминания о присоединении Савойи и Ниццы к Франции, с которым он неохотно согласился в Пломбьере. Нынешняя ситуация была лучше, чем год назад, — если не во всех, то в некоторых отношениях.

Через несколько месяцев положение еще более улучшилось, поскольку постепенно стало ясно, что Тоскана и Модена отказываются смириться с той судьбой, которая им уготована. Они дали понять, что не собираются принимать обратно своих прежних правителей. Во Флоренции, Болонье, Парме и Модене появились фактически диктаторские режимы. Все они выступали за слияние с Пьемонтом. Единственным препятствием был сам Пьемонт. Условия соглашения в Виллафранке вошли в состав договора, подписанного в Цюрихе, и генерал Альфонсо Ла Мармора, преемник Кавура на посту премьер-министра, без особого энтузиазма относился к акциям неповиновения. Но диктаторы были готовы ждать своего часа. Тем временем Флоренция провозгласила свою независимость. Романья (включая Болонью), Парма и Модена объединились, создав новое государство, которое назвали Эмилией, поскольку римская Эмилиева дорога (via Aemilia) пересекала территорию всех троих.

Камилло Кавур, после отставки удалившийся в свое поместье в Лери близ Верчелли, с удовлетворением следил за развитием событий: Виллафранкский договор был не так уж плох. И когда в январе 1860 г. Виктор Эммануил, хотя самому ему этого не особенно хотелось^[360], вновь обратился к нему, предложив возглавить новое правительство, он был рад вернуться в Турин. Едва он занял прежнюю должность, как оказался втянут в переговоры с Наполеоном III. Им не потребовалось много времени для того, чтобы заключить два договора: Пьемонт аннексирует Тоскану и Эмилию; в обмен Савойя и Ницца отходят к Франции. Во всех этих государствах провели плебисцит, и в каждом из них подавляющее большинство высказалось в пользу договора. В Эмилии, например, 426 000 человек проголосовали за, тогда как против — только 1500; в Савойе 130 500 и 235 соответственно. Как и следовало ожидать, Гарибальди впал в ярость, но против подавляющего большинства населения он мало что мог сделать. Однако в действительности из заинтересованных сторон лишь население присоединенных территорий было по-настоящему довольно. Пьемонтцев возмущала потеря Савойи и Ниццы, Франция не испытывала восторга по поводу аннексии Тосканы, что, как опасался император, слишком усилит Пьемонт за счет центрального итальянского королевства, которое он предпочитал куда больше. Австрия, и без того лишившаяся Ломбардии, оплакивала отъезд герцогов Тосканского и Моденского, которых она с успехом контролировала.