Читать книгу - "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз"

Первого февраля 1933 г., через два дня после назначения на пост канцлера, Гитлер, вспотевший от волнения, записал первое общенациональное радиообращение в своей жизни^[124]. Через его выступление красной нитью проходила решимость преодолеть распад нации, ставший итогом капитуляции Германии в ноябре 1918 г. и последовавшей «коммунистической» революции^[125]. Тот факт, что даже в минуты торжества Гитлер решил вернуться к тем событиям 14-летней давности, недвусмысленно свидетельствует о ключевом месте, которое эти травматические переживания занимали в его политике. В том, что касалось конкретных политических мер, Гитлер пообещал стране четырехлетнюю программу спасения германского крестьянства от обнищания и борьбу с безработицей среди трудящихся. Он высказал намерение реформировать германский государственный аппарат и привнести порядок в устаревшее разделение труда между центральным правительством, землями, на которые делилась Германия, и местными властями. В сфере социальной политики Гитлер обещал принять программу решения земельного вопроса, ввести трудовую повинность и обеспечить населению гарантированные здравоохранение и пенсии. Развитие госсектора и создание в нем рабочих мест, в свою очередь, давало гарантии против каких-либо «угроз нашей валюте». Очевидно, что все это более-менее совпадало с реальными намерениями Гитлера. Напротив, в том, что касалось внешней политики, приходилось читать между строк. Гитлер воздал ритуальное должное женевским договорам о разоружении, подчеркивая свою готовность вообще отменить в Германии армию при условии всеобщего разоружения. Однако в то же время он объявил, что наивысшей целью национального правительства является «защита права [нации] на жизнь, а следовательно, возвращение нашему народу свободы»^[126]. Это был националистический эвфемизм для прямо противоположных намерений. Говоря про свободу, Гитлер имел в виду свободу Германии преследовать свои национальные интересы посредством односторонних действий, в случае необходимости – военными средствами, – не обращая внимания на какие-либо международные ограничения и договоры.

Два дня спустя по приглашению генерала Бломберга, назначенного министром обороны, Гитлер более откровенно рассказал германскому военному руководству о своих целях. На этой встрече он повторил свои взгляды, изложенные им в Mein Kampf и в его «Второй книге». Существенным в данном случае было лишь то, что он сделал это в качестве только что назначенного канцлера Германии. Ничто не изменило его принципиальной веры в то, что единственное спасение Германии заключается в борьбе за жизненное пространство^[127]. Задача внутренней политики состояла в консолидации основ для перевооружения. Средствами для ее решения служили уничтожение марксизма, восстановление экономики и спасение крестьянства. Кроме того, как и в 1928 г., Гитлер не делал секрета из своих долгосрочных намерений. В первую очередь целью перевооружения Германии служило избавление от нависавшей над ней угрозы со стороны Франции и ее союзников, которые могли в любой момент совершить интервенцию. Более долгосрочная цель заключалась в «возможной борьбе за новые экспортные возможности [т. е. колонии] и в возможном – что, вероятно, было бы лучше – завоевании нового жизненного пространства на востоке и его безжалостной германизации. Уверен, что текущая экономическая ситуация может быть изменена с помощью политической власти и борьбы. Все, что может случиться сейчас… [представляет собой] просто импровизации»^[128]. Меньше чем через неделю, 9 февраля, председательствуя в правительственном комитете по созданию рабочих мест, Гитлер повторил те же ключевые моменты. Гитлера волновало только одно – перевооружение. «Будущее Германии зависит исключительно от восстановления вермахта. Все прочие задачи должны отступить перед задачей перевооружения… Так или иначе, я, – заявил Гитлер, – полагаю, что в будущем в случае конфликта между требованиями вермахта и другими целями интересы вермахта должны иметь приоритет»^[129].

Через несколько дней после захвата Гитлером власти направление было задано. Но сроки последующих шагов зависели от запутанного сочетания внутренних и международных факторов.

I

Решающей проверкой популярности Гитлера являлись всеобщие выборы, назначенные на 5 марта. Партиям, находившимся у власти, было важно получить подавляющее большинство голосов, если они собирались выполнять свою диктаторскую программу под покровом законности. На трех предыдущих всеобщих выборах, в 1930 и 1932 г., ig млн германских избирателей не сумели отдать предпочтение какой-либо одной программе национального экономического возрождения. Даже в 1932 г., находясь в зените популярности и неся на своих знаменах клятвы Штрассера о создании рабочих мест, нацисты сумели заручиться поддержкой не намногим более трети электората. Если правительство Гитлера желало получить безусловное большинство голосов, оно явно должно было не пугать общественность опасными внешнеполитическими авантюрами. Кроме того, требовалось сохранить видимость националистического единства, на которое опиралось правительство нового канцлера. В кабинете Гитлера портфель министра финансов сохранял за собой Шверин фон Крозиг, консерватор и бывший госслужащий, известный как противник создания рабочих мест за счет кредитов. Президентом Рейхсбанка оставался Ганс Лютер, первосвященник ортодоксального монетаризма. Альфред Гугенберг – вождь НННП, на котором держалась гитлеровская коалиция, – получил портфели министров экономики и сельского хозяйства. Будучи экономическим националистом во всех смыслах слова, Гугенберг тем не менее тоже выступал против создания рабочих мест сверх программы, уже одобренной канцлером Шлейхером. Немедленное увеличение государственных расходов вопреки этому противодействию отвлекло бы Гитлера от его главного приоритета в феврале 1933 г. – мобилизации выдохшейся Нацистской партии на последний электоральный бой^[130].