Читать книгу - "Вивьен Вествуд - Вивьен Вествуд"

Вскоре я осознала, что секретаршей быть совсем не хочу! Я долго думала об этом и решила – а мне тогда было девятнадцать, – что пойду учиться в педагогический колледж на факультет изобразительного искусства и тогда, пожалуй, сумею понять, получится ли у меня зарабатывать искусством, а если нет, то в любом случае я смогу устроиться учителем в школе.

Я подала заявление в колледж, и меня приняли. Моей специализацией было изобразительное искусство – двухгодичный курс, – причем я изучала разные его виды и могла бы, если бы захотела, преподавать его. Тем не менее я согласилась на первую же работу (и это демонстрирует, что я не очень-то хорошо понимала, что к чему) и пошла учить рисованию детей в подготовительной школе – пяти-, шести-, семилетних. Школа находилась в Харлсдене. Меня там звали «мисс Суайр». Учить детей было очень легко: они хорошие и любят школу, им разрешают играть, а еще можно вести творческие занятия в маленьких группах и придумывать много всего интересного, при этом особо не испытывая проблем с дисциплиной.

В первый год работы я испытывала определенное давление, потому что мне назначили куратора, чтобы он разобрался, смогу я работать учителем или нет. Меня взяли на испытательный срок. У инспектора всегда были вопросы к моему внешнему виду: «Мисс Суайр, у вас виднеется нижняя юбка», «Мисс Суайр, у вас не слишком короткое платье?». (Оно и правда было коротковато: я сшила его из обивочной ткани, и после стирки оно село. Так что приходилось его одергивать. И это в начале 60-х!)

В подобных ситуациях я всегда боялась, что подведу людей, не сумею стать хорошим учителем. Зато я правда любила детей. Я просто их любила, этих малышей. До того, как родился Бен, я учила только маленьких детей, а позже, когда у меня уже были Бен и Джо, я вернулась в школу и преподавала старшеклассникам в больших классах. Как замещающий учитель. Иногда у меня было сразу два класса – 80 человек, представляешь?! Я хотела привить ученикам тягу к знаниям, заинтересовав их как личность, и не особо настаивала на соблюдении дисциплины. Выбор этот был непростым, но правильным. То есть если у тебя большой класс – 40 учеников, нужно управлять ими при помощи поощрения и дисциплины, чтобы они себя хорошо вели, но как-то получилось, что я этого не делала, когда вела занятия у малышей. Так что, когда я стала вести уроки у старшеклассников, правильный учитель из меня не вышел! Правда, я ведь только два года проработала в школе, причем это была моя первая работа. Мне она очень нравилась, и я знала, что у меня хорошо получается учить детей.

В тот же период со мной произошло еще одно очень важное событие. Когда я, одевшись модно и стильно, приехала в педагогический колледж на первый же торжественный ужин, да еще и, по обыкновению, опоздала, то внесла смуту в женский коллектив этого христианского заведения. Я сделала начес и надела костюм в стиле модов, который сшила сама. Осмотревшись, я села рядом со Сьюзен, самой яркой и красивой девушкой из всех. Столько лет я проработала в индустрии моды, но Сьюзен до сих пор кажется мне самой красивой девушкой, которую я когда-либо видела. У нее были полные губы, милое заостренное личико, миндалевидные карие глаза и орлиный нос. В ней чувствовались благородство и самоирония. Она казалась мне восхитительной, и мы тут же подружились. Сьюзен была свойственна манерность: когда она что-то говорила – а она была очень остроумной, – то наклоняла голову набок, принимала красивую позу и курила. Так она даже однажды спалила себе ресницы, но, что характерно, превратила и это в шутку и опять приняла изящную позу! Она знала, какие книги стоит прочитать, знала кое-что о театре. Мы были неразлучны. Пока я не встретила Дерека. С ней и потом с Дереком моя жизнь снова стала похожа на ту, что я вела в Манчестере, получая удовольствие. Танцы вновь вошли в мою жизнь, как и одежда в рок-н-ролльном стиле».

Юность и начало взрослой жизни Вивьен прошли в окрестностях Манчестера, а потом в пригороде Лондона. В то время в британской культуре, моде и сфере развлечений происходили серьезные изменения. Рок-н-ролл пересек Атлантику и с радостью был принят британцами, плененными американской культурой: так родителей Вивьен в свое время захватили голливудские фильмы и перипетии Второй мировой войны. В музыкальном отношении рок-н-ролл пришел сразу после американской музыки и культуры военного времени, и он давал надежду на обретение свободы переживавшей тяжелые времена Британии. Согласно опросу 1948 года, 60 % британцев хотели бы эмигрировать. Множество людей и правда уезжали из страны, причем зачастую в Америку, и даже Дора с Гордоном об этом подумывали, но оставили эту идею. Америка, Северная и Южная, платила за людей музыкой. Конечно, в Великобритании 1954–1959 годов мало выпускалось записей, способных конкурировать с полными неистовой энергии американскими композициями, в которых звучал афроамериканский бит. Появление песни «Be-Bop-a-Lula», популярной в годы юности Вивьен, странным образом совпало с шумихой вокруг коронации и новым стремлением народа смотреть одновременно и в прошлое, и в будущее. Вивьен, любительница потанцевать и пококетничать, была по натуре позитивисткой, так что с готовностью приняла рок-н-ролл и пришедшую с ним эстетику среднеевропейской моды. Она шила открытые летние коротенькие топы в клеточку, носила носки с отворотами и очень высоко завязывала хвост. Конечно, эта эра дала имя целому периоду жизни – подростковому, и это отчасти означало, что появился новый потребитель, что послевоенное поколение Вивьен придумывало свои правила, создавая собственную культуру, танцуя и занимаясь сексом под совершенно новый бит.

Как и многие представители своего поколения, Вивьен скажет вам, что в то время музыка была на высоте, и потом это уже не повторилось. Но в те годы рок-н-ролл был намного более провокационным стилем музыки, чем кажется сейчас – или казалось тогда американцам. Причем это касалось не только песен, но и моды. На BBC рок-н-ролл не ставили вплоть до середины 1960-х. Приходилось настраиваться на американскую Сеть телерадиовещания вооруженных сил – в годы действия «Плана Маршалла» она вещала на всю Европу – или «Радио Люксембург». Так что в Великобритании американская музыка с присущей ей энергетикой, личной и сексуальной свободой превратилась в подпольное теноровое пение. И это тоже оказало влияние на жизнь Вивьен, отчасти потому, что практически все, что она создавала впоследствии, было проникнуто рок-н-роллом: сначала, когда она работала с Малкольмом Маклареном («Vive le Rock» – «Да здравствует рок») на волне возрождения рок-н-ролла в 1970-х, а затем и самостоятельно. А еще рок-н-ролл повлиял на жизнь Вивьен потому, что в 1950-х годах он стал не только культовым стилем музыки, но и культовым стилем одежды, а для подростков вроде Вивьен и едва ли не единственным способом воздать должное этому музыкальному направлению.

«Я не была бунтаркой, но в те времена быть подростком было здорово: рок-н-ролльный образ сам по себе олицетворял мятеж молодости против возраста. Все это, уже позже, понравилось Малкольму. Во мне была определенная доля озорства, и в этом отношении рок-н-ролл мне очень подходил».

В отличие от американских рок-н-ролльщиков английские поклонники этого стиля выглядели совершенно определенным образом. Парни чуть ли не молились на свои замшевые туфли, приглаживали длинные волосы, носили одежду нового силуэта и по-новому относились к девушкам. Британцы впитывали новую рок-н-ролльную молодежную культуру, очевидно чужеродную, наряжаясь, одеваясь, покупая и делая своими руками вещи, превращая их в некий «образ». Музыкальный магазин или танцплощадка не были для них храмом завораживающего рок-н-ролла, им стали бутики.