Читать книгу - "Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944 - Хассо Г. Стахов"

Мороз достигает минус 30 градусов. Глаза часовых на посту слезятся. Нижняя часть подшлемников смерзается от дыхания на свежем воздухе. Под сапогами скрипит снег.

13 января 1942 года в полдень ураган огня начинает сметать все на своем пути. На всем пространстве, куда хватает взора, тысячи снарядов разрываются, вспыхивая белыми брызгами на снежном покрывале земли. Падают верхушки деревьев, трещат стволы, лес погибает, получив неисчислимые раны. Разлетаются в разные стороны перекрытия блиндажей, брустверы и насыпные валы окопов. Незадолго до этого русские попытались ввести в заблуждение немецкую разведку, передав по радио сообщение открытым текстом. В нем говорилось о необходимости продолжать удерживать позиции и вести отвлекающие атаки на немецкие позиции. Но опытные штабные офицеры давно уже приучены относиться к противнику с должным уважением. Они не дают поймать себя на эту удочку. Слишком много имеется признаков, говорящих об обратном: разведывательная деятельность противника и вылазки разведгрупп для захвата немецких часовых, от которых русские надеются получить данные о боевом составе и позициях. Это также и пристрелочные орудия, которые с неизвестных ранее позиций ведут огонь в интересах размещения на них новых батарей. Признаками являются звуки моторов автомобильных колонн, разведывательные полеты русских самолетов в районе размещения немецких войск на Волхове, атаки самолетов-разведчиков ближнего радиуса действия У-2, численность которых была доведена русскими за пятнадцать лет до 35 000 единиц. Аналога им немцы так и не смогли создать. Важные сведения сообщают также и перебежчики из частей, ранее неизвестных на этом участке фронта. Все это на солдатском жаргоне называется «перекрыть кислород», что означает самую большую опасность.

О том, насколько большими были иллюзии и цинизм тех, от кого зависело принятие решения, свидетельствует такой пример: на сообщение передовых наблюдателей 215-й дивизии о «нескольких колоннах русских, взбирающихся на берег Волхова и исчезающих в прибрежных лесах», накладывается такая резолюция вышестоящих штабов: «Вам чудятся призраки»!

Вообще в эти дни и та, и другая сторона во многом тешат себя иллюзиями… Немецкое командование пускает пыль в глаза себе и своим подчиненным, заверяя, что немецкий солдат по своему изначальному предопределению и в силу своих боевых качеств обязан одержать окончательную победу. Нехватка людей, танков, оружия легко восполнима. Разве Гитлер не провозгласил 4 мая 1941 года в рейхстаге о том, что для немецкого солдата нет ничего невозможного?

Русские полагаются на свое численное превосходство и на ослабление немцев за счет непрерывных атак, которые приносят последним потери. Они строят свои расчеты на «русском паровом катке» и на принципе «Всех не перебьешь!», с которым еще в царское время солдат гнали в бой. Так мы читаем у Франца Куглера в «Истории Фридриха Великого» о битве под Цорндорфом в 1758 году: «И хотя первые шеренги русских уже были уничтожены, на их место так же решительно вставали следующие. Их также сметали, но вновь за счет подхода других сил их ряды смыкались. Они создавали из тел погибших неприступный вал для противника, который мог быть преодолен не иначе, как после уничтожения всех оставшихся русских солдат».

Генерал Эйзенхауэр описывает в некотором замешательстве свой разговор с маршалом Жуковым, который так заявил ему: «Когда мы попадаем на минное поле, то наша пехота продолжает наступление, как будто его и нет в помине»! «Потери от противопехотных мин, — аргументирует Жуков, — ведь, по существу, аналогичны тем, что возникают при артиллерийском и пулеметном огне, когда немцы обороняют свои позиции только лишь за счет сильной группировки войск без использования минных полей».

Комиссары гонят своих солдат вперед, призывая их добывать у немцев отсутствующее продовольствие. А советские генералы убеждают в своих письменных распоряжениях, что на самом деле вовсе нет никаких трудностей, есть лишь только слухи, распространяемые вражеской агентурой.

Немцы преподносятся в советских пропагандистских материалах исключительно, как «фашистские людоеды», которых надо уничтожать, как «бешеных собак». Словотворец Илья Эренбург в издевательском тоне составляет открытое письмо некоей фрау Гертруде Хольманн в Германию: «Ваш Густав убит. Он лежит на Волхове, занесенный снегом. Здесь нет ничего, кроме белого, безжалостного снега. И Густав лежит в нем лицом вниз… Убитые немцы так будут там лежать до весны, подобно замороженному мясу в холодильной камере…»

А генерал армии Жуков и командующий 54-й армией Федюнинский призывают войска 1 января 1942 года «уничтожать немецкое двуногое чудовище на подступах к великому городу Ленинграду»!

Немцы негодуют из-за того, что «Иван, не считаясь с потерями, пытается расширить участки прорыва». Но совсем по-другому это звучит, когда они сами оказываются в подобной ситуации. Тогда они «героически ведут бой за каждый метр земли, прорывая вражескую позицию».

Когда же солдаты разговаривают между собой, не испытывая какого-либо идеологического надзора, то немцы вдруг признают «мастерство русских в строительстве деревянных домов и мостов». Немецкие солдаты не скрывают своего уважения к русскому противнику, который уже полгода не прекращает вести бои, неся при этом огромные потери. Поэтому «признаются заслуги советских парней из 7-й танковой бригады». А в перехваченных русских радиограммах не раз можно услышать о том, что никто не ожидал того, что «фрицы смогут так долго удерживать свои позиции». Действия немецкой пехоты оцениваются как «умелые», а их артиллерия — как «великолепная». Войска, находящиеся по обеим сторонам линии фронта и живущие совсем в другом мире, получают представления о противнике не только из пропагандистских материалов.

Конечно, они убивают друг друга в скопившейся, в слепой ярости, в состоянии аффекта. Но чаще всего это те, кого к этому состоянию подтолкнули, псевдогерои, находившиеся в тылу, команды экзекуторов СД, палачи НКВД, которые без всякого для себя риска тешатся этим, превращая войну в смертоубийство.

Но сейчас нет времени и места для прокламаций и проклятий. Как это бывает в большинстве случаев, когда боевая мощь наступающей стороны сконцентрирована на узком участке фронта, передовая линия обороны пробивается в этом месте подобно стене, которую непрерывно буравит дрель. За первые шесть дней Волховского наступления 126-й пехотной дивизии, где плечом к плечу вместе бьются уроженцы Вестфалии и Восточной Пруссии, пришлось отразить 109 атак. Обе стороны несут при этом огромные потери. Однажды приходится отразить одну за другой семь атакующих волн, направленных на расшатанную немецкую оборону. Это означает, что ни один немецкий пехотинец, ни один красноармеец не имеет возможности перевести дух, сдвинув на затылок стальную каску после огромной психологической и физической нагрузки. Ужас боев не оставляет в покое ни днем, ни ночью. В полосе прорыва, который зияет на этом участке Волховского фронта, лежат 15 000 убитых красноармейцев.

Спустя несколько дней русским удалось прорвать немецкие передовые позиции на стыке между 215-й и 126-й пехотными дивизиями, где ширина фронта составляла 15 километров. Солдаты, находившиеся на некоторых опорных пунктах и остатках укреплений, оказались в окружении. Но они продолжали оказывать отчаянное сопротивление, пока не погибли все до одного. Позиции, оборудованные для круговой обороны, на флангах еще удерживаются, но и там погибают и замерзают сотни солдат, не получающих поддержки.