Читать книгу - "Нерон - Игорь Князький"

Последней услугой, оказанной им Нерону в Риме, был роскошный пир, устроенный для него и Агриппины в день, когда тот уже назначил убийство матери. Пир был невероятный по изысканности и должен был развеять все подозрения в отношении причастности Нерона к убийству той, которая подарила ему и жизнь, и царствование. Светоний называет Отона соучастником всех тайных помыслов Нерона, но, похоже, зная о таковых, он принимал в них лишь пассивное участие, не влияя на ход событий. В расправе над Агриппиной Нерону помогали совсем другие люди.

Судя по всему, простив мать и даже в известной степени восстановив ее положение при дворе, Нерон вовсе не оставил мысли, которая пришла к нему в тот миг, когда актер Парид сообщил ему пусть и ложные сведения о заговоре матери против сына. Агриппина сама научила Нерона очень остро воспринимать все, что было или хотя бы производило впечатление какой-либо опасности для его власти. А то, что лишившись власти, он потеряет и жизнь, было слишком очевидно. То, что друзья Агриппины теперь поставщики «хлеба и зрелищ» для римлян, то, что ее человек наместник богатейшей провинции — Египта, а другой, не оставь Нерон его в Риме, уже командовал бы Сирией и грозными легионами, на парфянской границе стоящими, было достаточным основанием для сохранения всяческих подозрений в отношении действительных устремлений августы.

Поначалу Нерон, не желавший прямого матереубийства, дабы не выглядеть в глазах римлян ужаснейшим из преступников, попытался расправиться с неукротимой матерью с помощью яда. Но три попытки отравления провалились. Нерон не учел, что Локуста изначально служила Агриппине и вполне могла вести двойную игру, поставляя сыну яд, а матери противоядие. В противоядиях античный мир того времени достиг немалых успехов. За век с лишним до описываемых нами событий, в 63 году до новой эры пытался покончить с собой недавно еще грозный враг Рима царь Понта Митридат VI Евпатор. Желая избежать позорной выдачи римлянам, каковую ему готовил сын-предатель Фарнак, несчастный решил прибегнуть к яду. Как писал об этом Дион Кассий, «он прежде всего отравил своих жен и детей — тех, кто еще был при нем, — а остаток яда выпил сам, но… ему не удалось самому уйти из жизни, ибо царь укрепил свой организм, принимая из предосторожности ежедневно большие дозы противоядия».^[59]

Агриппина, зная, что Локуста после отравления Британника остается в распоряжении Нерона, предоставившего ей даже возможность иметь учеников школы отравителей, созданной главою государства в государственных, как он их понимал, интересах, — не могла не принять мер предосторожности. Опыт Митридата VI был прекрасно известен римлянам, и помочь матери цезаря обрести неуязвимость от ядов могла тайно и сама Локуста и кто-либо из ее учеников с ведома наставницы или без оного. В результате все попытки отравления Агриппины не удались, и Нерону стало очевидно: тайно умертвить мать невозможно, придется действовать иными способами. Это было много сложнее и опаснее, поскольку становилось крайне затруднительным избежать прямых обвинений в матереубийстве. Решиться на прямое убийство Нерону было нелегко. Он никак не желал выглядеть матереубийцей. Не чувства к матери, но страх всеобщего осуждения останавливали его до поры до времени.

Вопрос о том, что непосредственно толкнуло Нерона на совершение давно задуманного убийства, кто вдохновил его на принятие рокового решения, остается спорным и нерешенным вот уже почти два тысячелетия. Тацит и Дион Кассий с оговорками, но достаточно ясно дают понять, что толчок решимости Нерона дала сама Агриппина, попытавшаяся подчинить себе сына, пойдя на инцест. В «Анналах» Тацита говорится с ссылкой на некоего Клувия, других неназванных авторов и на народную молву, что, «подстрекаемая неистовой жаждой во что бы то ни стало удержать за собой могущество, Агриппина дошла до того, что в разгар дня и чаще всего в те часы, когда Нерон бывал разгорячен вином и обильною трапезой, представала перед ним разряженною и готовою к кровосмесительной связи…».^[60]

Тациту вторит Дион Кассий: «Агриппина боялась, как бы Нерон не женился на Сабине (ибо император в нее безумно влюбился), и решилась на позорное дело: словно мало ей было толков о том, как она соблазнила своего дядю Клавдия волшебством, распутными взглядами и развратными ласками, Агриппина пустила в ход те же средства, чтобы закабалить Нерона».^[61] Тут же, правда, историк оговаривает, что не может с уверенностью сказать о подлинности этого. Возможно, пишет он, что такие слухи породил факт наличия у Нерона наложницы, похожей на Агриппину, и скабрезные шутки самого цезаря, со смехом говорившего, что он спит с собственной матерью, показывая походившую на нее любовницу своим друзьям.^[62]

Один из источников Тацита, Фабий Рустик, писал, что кровосмесительной связи домогался сам Нерон.^[63] Светоний также пишет, что Нерон искал любовной связи даже с матерью и его от кровосмешения удержали только враги Агриппины, опасаясь, что тогда Агриппина, властная и безудержная, уж точно овладеет высшей властью, подчинив себе Нерона. Сообщает также Светоний и о блуднице, похожей на Агриппину, связь с которой дала окружающим повод предполагать кощунственную связь Нерона с матерью.^[64]

В чем античные авторы единодушны, так это в том, что Агриппина, знаменитая своим распутством и готовностью во имя власти идти на любые преступления, тем самым и дала повод обвинять себя в стремлении к преступной связи с сыном. Собственно, нравственный облик Нерона, его дикие шуточки также способствовали рождению самых чудовищных слухов. К слову, инцест на Палатине даже в самых извращенных формах в те годы, увы, не выглядел чем-то совсем уж необычным. Калигула жил со своими сестрами, не исключая и Агриппину. Сама Агриппина соблазнила Клавдия, родного дядюшку, а Нерону навязала брак с Октавией, дочерью Клавдия, следовательно, родственницей, пусть и не самой близкой. Не случайно тема инцеста будет волновать Нерона всю его жизнь. Среди его любимых театральных постановок — «Роды Канаки». В этой трагедии Канака рожает ребенка от связи с родным братом и новорожденного как порождение преступного кровосмешения бросают на съедение собакам. Тема царя Эдипа, по стечению обстоятельств ставшего мужем родной матери Иокасты, чрезвычайно интересовала Нерона. По сообщению Светония, последняя трагедия, в которой Нерон пел перед зрителями, называлась «Эдип-изгнанник».^[65]

Стоит помнить, что в Риме не только народное мнение осуждало инцест, был и соответствующий закон. Калигулу и Агриппину, однако, он не остановил…

Слухи о кровосмесительной связи Нерона и Агриппины не могли не быть опасными для принцепса. Мудрый Сенека не преминул известить цезаря о том, что Агриппина похваляется кровосмешением и что войска не потерпят над собой власть запятнанного нечестием принцепса. Такой оборот дела не мог не испугать Нерона и подвигнуть его на последний решительный шаг.