Читать книгу - "Владимир Святой - Алексей Карпов"

Впрочем, для Святослава война еще не была окончена. «Пойду на Русь, приведу еще больше дружины», — так, согласно летописи, рассуждал он. Теперь Русь снова была нужна Святославу — как база для подготовки новой войны, нового похода на Царьград. Да иначе князь просто не мог вернуться домой, признать себя побежденным, отказаться от мысли о создании своей державы.

Но и византийцы, вероятно, не считали борьбу полностью завершенной. В их распоряжении оставалась еще одна возможность нанести удар Святославу — может быть, смертельный. По условиям договоренности между Русью и Византией, греки должны были отправить посольство к печенегам и, в частности, просить их о беспрепятственном пропуске русской дружины через свою землю. Такое посольство было отправлено. Во главе его встал епископ Евхаитский Феофил — вероятно, тот самый Феофил синкел, который оформлял русско-византийский договор. Печенеги согласились войти в число союзников Империи и дали обязательство не переправляться через Дунай и не нападать на Болгарию. Но вот по отношению к русам они заняли непримиримую позицию. Иоанн Скилица, от которого нам известно о результатах византийско-печенежских переговоров, полагал, что «пацинаки были раздражены тем, что Святослав заключил с ромеями договор». Но гораздо вероятнее, что Феофил и не настаивал на просьбе Святослава. Очень может быть, что он сам подсказал печенегам, как им следует поступить. Еще император Константин Багрянородный указывал: «…Когда росы с ладьями приходят к речным порогам», они «не могут миновать их иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на руках». И «нападают тогда на них пачинакиты и легко — не могут же росы двум трудам противостоять — побеждают и устраивают резню». Это была не просто любопытная информация писателя, но рекомендация, обращенная к правителям Византийской империи.

Осенью Святослав отправился в обратный путь. Он двигался на ладьях вдоль берега моря и затем вверх по Днепру по направлению к днепровским порогам. Надеялся ли Святослав, что печенеги пропустят его? Возможно, византийцы давали ему какие-то гарантии на этот счет, сознательно вводя его в заблуждение. Или он по-прежнему рассчитывал на свою силу, а вернее — на свое громкое имя? А может быть, просто понимал, что иначе ему не довезти до Киева захваченную в войне добычу. Последнее наиболее вероятно. Не простая жадность двигала князем, но стремление войти в Киев победителем, а не побежденным.

Ближайший и наиболее опытный из воевод Святослава Свенельд советовал князю: «Обойди пороги на конях, ибо у порогов стоят печенеги». Но Святослав не послушал его. А Свенельд, конечно, был прав. Печенеги действительно ждали русских. По рассказу «Повести временных лет», о приближении русских печенегам сообщили «переяславцы» (надо понимать, болгары): «Вот идет к вам Святослав на Русь, забрав у греков много добычи и пленных без числа. А дружины у него мало».

В русско-византийском конфликте болгары были наиболее пострадавшей стороной. Но после победы Цимисхия над Святославом большая часть Болгарии (кроме Западной, не затронутой военными действиями) вошла в состав Империи. Царь Борис, с которым Иоанн столь учтиво обошелся в Преславе, позже был лишен всех царских регалий и низведен в сан магистра. Так что болгары, по-видимому, не имели возможности действовать самостоятельно. «Болгарских» посланцев, отправившихся к печенегам, логичнее всего отождествить именно с посольством Феофила Евхаитского.

Дойдя до острова Хортица, который греки называли «островом Святого Георгия», Святослав убедился в невозможности дальнейшего продвижения — у брода Крария, находившегося перед первым на его пути порогом, стояли печенеги. Надвигалась зима. Князь решил отступить и зазимовать в Белобережье, где имелось русское поселение. Возможно, он надеялся на помощь из Киева. Но если так, то его надеждам не суждено было сбыться. Киевляне не смогли (а может быть, не захотели?) прийти на выручку своему князю.

Хлеб, полученный от византийцев, вскоре был съеден.

Местное же население не имело запасов продовольствия, достаточных для того, чтобы прокормить остаток армии Святослава. Начался голод. «И платили за конскую голову по полугривне», — свидетельствует о голоде в Белобережье летописец. Это очень большие деньги. Но, очевидно, золота и серебра у воинов Святослава было еще достаточно.

Печенеги не уходили. В конце зимы — начале весны 972 года Святослав предпринял отчаянную попытку прорваться к Киеву. Однако кончилась она трагически. «И напал на него Куря, князь печенежский; и убили Святослава, и отрезали голову его, и сделали из черепа чашу, оковав череп, и после пили из него».

По сказанию поздних летописцев, на чаше была сделана надпись: «Чужих ища, своя погубих» (или: «Чужих желая, своя погуби») — вполне в духе представлений самих киевлян о своем предприимчивом князе. «И есть чаша сия, и доныне хранима в казнах князей Печенежских; пьют же из нее князья со княгинею в чертоге, егда поимаются, говоря так: “Каков был сий человек, его же лоб (череп. — А. К.) есть, таков будет и родившийся от нас”. Также и прочих воинов его черепа исковали серебром и держали у себя, пиюще из них», — рассказывает другое предание.

Так закончилась жизнь князя Святослава; так закончилась жизнь многих русских воинов, того «молодого поколения русов», которое князь увел на войну. Печальную весть принес воевода Свенельд, пришедший с «остаточными людьми» в Киев. Мы не знаем, каким образом удалось ему избежать гибели — вырвался ли он из печенежского окружения («збежа з бою», по выражению позднейшего летописца), или двигался другим, сухопутным путем, еще раньше оставив князя.

По поверьям древних, даже останки великого воина, а тем более правителя, князя, таили в себе его сверхъестественное могущество, силу. И теперь, после смерти, сила и могущество Святослава должны были служить не Руси, а ее врагам печенегам.

В позднейшей так называемой Иоакимовской летописи приводятся некоторые дополнительные подробности о последнем периоде балканской войны. Святослав, согласно этому источнику, обвинил во всех своих неудачах христиан, входивших в состав его войска. Рассвирепев, он казнил среди других и своего брата князя Глеба (о существовании которого другие источники ничего не знают). По повелению Святослава в Киеве должны были разорить и сжечь христианские храмы; сам же князь по возвращении на Русь намеревался истребить всех христиан. Однако это, по всей вероятности, не более чем домысел составителя летописи — позднейшего писателя или историка^[13].