Читать книгу - "Суд волков - Жеральд Мессадье"

Эти размышления породили в ней жалость. Бедняга, вздохнула она.

В этом году декабрь превратил Париж в ледяной корабль. Сена замерзла. В лавках покупателей стало намного меньше.

– У меня вся душа вымерзла! – вскричал как-то утром Гийоме, который пришел совершенно окоченевший.

Он топал ногами под встревоженным взглядом Жанны, и она сама пошла за дровами, чтобы протопить лавку. Хорошо хоть, что он не простыл: весь Париж сотрясался от приступов жуткого кашля.

Очаги на всех этажах топились непрерывно. Однако на четвертом, под крышей, было невыносимо холодно. Опасаясь за здоровье Франсуа, Жанна отправилась к швее и заказала для него теплую куртку с меховой подкладкой. Спать он ложился в чулках и в рубашке из тонкой шерсти, и три раза в день ел горячий суп.

И вот в этом ледяном аду однажды утром возник посыльный с письмом от Жака де л'Эстуаля.

– Я четвертый в цепочке, мадам, – сказал посыльный, весь синий от холода[10].

Она впустила его в дом, подала ему горячего вина с двумя пирожками и вручила ливр за труды.

Моя нежная Жанна, я в Кобленце, во льдах герцогства Вестфальского. Миссия моя завершилась успешно. С помощью Всевышнего я вернусь в Париж в первых числах декабря. Только твой образ способен разогреть мне кровь.

Жак, 22 ноября 1457 года.

Послание это обласкало Жанну, словно мягкое и теплое ангельское крыло.

Но вскоре рядом с ней раскрылось другое крыло, холодное, жесткое и черное.

В тот же день одетая в черное девушка пришла на улицу Бюшри. Нет, то была не покупательница. Жанна поняла это сразу, едва взглянув ей в глаза. Черные и покрасневшие.

– Вы Жанна де Бовуа? – с трудом выговорила посетительница, стуча зубами.

– Входите быстрее, – сказала Жанна.

Девушка заколебалась. Жанна поняла.

– Входите же, вы простудитесь, – повторила она. – Вы родственница Исаака?

Она назвала его Исааком, уважая чувства гостьи. Девушка кивнула и переступила порог.

– Я его сестра. Абигейл.

– Идите за мной.

Она повела ее наверх, усадила в кресло, погрузила черпак в корытце, где с некоторых пор постоянно разогревалось вино с корицей, наполнила бокал и протянула его Абигейл. Та колебалась, не смея взять.

– Господь наш, единый для всех, повелел хранить свою жизнь, – сказала Жанна.

Девушка зарыдала. И Жанна поняла: Исидор Штерн умер.

– Где Исаак? – пробормотала Абигейл, отхлебнув вина.

– Он в отъезде вот уже несколько недель. Скоро должен вернуться. Когда умер ваш отец?

– Вчера утром.

– Я глубоко скорблю. Что я могу для вас сделать?

– Не знаю… Правда не знаю… Погребальная служба состоится завтра утром. Я хотела только оповестить Исаака.

Жанна положила руку на плечо Абигейл. Та снова зарыдала.

– Исаак… он глава… он был главой семьи после моего отца… Я не знаю, я просто не знаю, что с нами будет! Мой брат Йозеф слишком юн…

– Сколько ему лет?

– Шестнадцать.

– Абигейл, Исаак в любом случае остается вашим братом. Он позаботится о вас обоих. Я тоже рядом. Я с вами незнакома, но вы для меня как младшая сестра.

Абигейл долго смотрела на нее.

– Я понимаю… – сказала она.

– Что вы понимаете?

– Что Исаак…

– … обратился в христианство, – договорила за нее Жанна.

– Вы очень добры.

– Вам надо успокоиться. Как только ваш брат вернется, я скажу ему. Он навестит вас.

Абигейл встала. Жанна обняла ее и погладила по голове. Девушка прижалась к ней. Любовь к Исааку сплотила их.

– Теперь его зовут Жак, да?

– Да. Сколько вам лет? – спросила Жанна.

– Девятнадцать. Она вздохнула.

– Теперь все захотят взять меня в жены.

– А вы не любите никого из тех, кто претендует на вашу руку?

Она покачала головой:

– За меня должен был решить отец. Теперь решать будет Жак… Я не знаю…

– Возвращайтесь и успокойте брата.

Абигейл исчезла в снежном буране. Черная тень, которую хлестали белые демоны.

Это как будто символ, сказала себе Жанна.

– Хозяйка, в погребе замерзло вино!

В голосе Гийоме звучало отчаяние.

В прошлые годы Жанна слышала, будто в некоторых погребах действительно замерзало вино, однако сама этого никогда не видела. Впрочем, нынешняя зима оказалась самой лютой из всех, что ей довелось пережить: за несколько дней все нищие, пренебрегшие осторожностью ради выгоды и продолжавшие просить милостыню на улице, замерзли насмерть. Они продолжали сидеть и на повозках, куда сваливали трупы, потому что, когда их пытались выпрямить и положить, они просто разламывались на куски, как щепки. Благотворительное заведение для обогрева и прокорма бездомных бродяг, созданное Жанной при городском совете и принесшее ей большую славу, простаивало без дела. Морозы покончили и с обездоленными и с лодырями. Несколько сотен выживших спасались в церквах, но участь их тоже была незавидной: на последней воскресной мессе в Сен-Северен прихожане – все до единого тепло одетые – посинели от холода.

– Придется колоть его топором! – воскликнул Гийоме.

– Это означает, что мы расколем и бочки, – заметила Жанна. – А когда наступит оттепель, будем плавать в вине.

Она спустилась в погреб: стоило выдохнуть в этом ледяном воздухе, от которого трескались легкие, и тебя окутывало облаком пара. Она подумала, что вино оттает, если погреб чуть-чуть обогреть. Конечно, вкус будет уже не тот. Но лучше так, чем потерять три бочки.

– Гийоме, – сказала она, поднявшись наверх, – ступай к кузнецу на площадь Мобер. Узнай, есть ли у него жаровни, знаешь, такие железные ведерки с дырочками, в которых жгут уголь. Если их больше не осталось, закажи штуки три-четыре. И сразу заплати. Если хоть одну возьмешь, купи на обратном пути уголь. А лавкой займусь я.

Покупателей было так же мало, как и накануне.

Гийоме вернулся в четвертом часу пополудни. Он был весь красный с белыми пятнами. Одной рукой он держал две связанные вместе жаровни, в другой тащил мешок с углем. Жанна поспешила открыть ему дверь. Он рухнул на табурет.