Читать книгу - "Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории - Игорь Сенченко"

Докладывая в Москву (11 декабря 1925 г.) о его контактах и беседах на этот счет с чиновниками Хиджаза, К. Хакимов уведомлял НКИД, что «агентство придает данному вопросу большое значение». Обладание таким имуществом, отмечал он, «подчеркивает наличие наших интересов в Аравии и необходимость, как для нас, так и для арабских властей, поддерживать деловые… и политические отношения» (61). Надо сказать, что попытки мусульманских организаций СССР установить контроль над вакуфным имуществом, которое принадлежало в Хиджазе подданным Российской империи, успехом не увенчались.

Положительно реагировали в Москве на предложение К. Хакимова о направлении в Хиджаз советского врача. Заместитель заведущего подотделом Ближнего Востока НКИД Владимир Петрович Осетров (1893–1938) так извещал об этом К. Хакимова: «Ваше пожелание о посылке в Хиджаз в качестве сотрудника нашей миссии врача нас очень заинтересовало. Мы вполне соглашаемся, что лучшего средства для привлечения симпатий населения и для расширения связей, чем оказание медицинской помощи агентством в такой стране, как Хиджаз, пожалуй, не найдется» (62).

О русских врачах в Хиджазе знали не понаслышке, и авторитет их еще со времен деятельности в Джидде консульства Российской империи (1891–1914) был высоким. Хорошую память оставил о себе секретарь и он же врач российского консульства Федор Федорович Никитников.

В. В. Наумкин в своем фундаментальном исследовании истории советско-саудовских отношений рассказывает о поселившемся в Джидде, в 1920 г., докторе Максе Маковском (1888–1956), служившим врачом в казачьем полку, а в годы Гражданской войны – в армии Антона Ивановича Деникина (1872–1947); затем – в военном госпитале в Иране. Пробыв в Джидде шесть лет, он в 1926 г. перебрался в Багдад, по приглашению тогдашнего короля Ирака Файсала ибн Хусайна, «на должность королевского терапевта». За заслуги в области развития медицины в Ираке король Файсал «присвоил ему высокий чин паши первого класса» (63).

Для полноты воссоздаваемой нами картины отношений Советской России с Королевством Хиджаз уместным представляется упомянуть и о работе в Москве Хабиба Лутфаллы, чрезвычайного посланника и полномочного министра Королевства Хиджаз.

Приехал он в Москву 2 октября 1924 г., в четверг (в состав миссии входили также секретарь Бустрас и военный атташе Тахир-бей). Встречали его торжественно – с военным оркестром и почетным караулом. «Я, – заявил Хабиб Лутфалла, – прибыл в Москву как представитель короля-халифа Хусейна, являющегося духовным главой всего мусульманского Востока. Приезд возглавляемой мной миссии знаменуют установление нормальных отношений между Королевством Хиджаз и СССР» (64).

Поселили Хабиба Лутфаллу и членов его миссии в центре Москвы, в престижной гостинице «Савой». 4 октября его принял заведующий протокольным отделом НКИД СССР Дмитрий Тимофеевич Флоринский (1889–1939). По иронии судьбы, в тот же день король Хусейн отрекся от престола и новым монархом Хиджаза стал его сын ‘Али.

В аналитическом обзоре состояния отношений СССР с Хиджазом за октябрь-декабрь 1924 г., подготовленном подотделом Ближнего Востока НКИД СССР, говорится в связи с этим следующее: «Так как имелись опасения, что новый король изменит под давлением англичан свою политику в отношении СССР, коллегия НКИД решила в срочном порядке провести церемонию вручения верительных грамот арабским посланником. И тем самым поставить новое правительство Хиджаза перед свершившимся фактом формально закончинного обмена диппредставителями между СССР и Хиджазом» (65).

9 октября 1924 Х. Лутфалла был принят председателем ВЦИК М. И. Калининым, и вручил ему верительные грамоты. Но поскольку к тому времени король Хусейн, подписавший эти грамоты, уже отрекся от престола, то заведующий Протокольным отделом НКИД официально уведомил Х. Лутфаллу, что датой вручения им верительных грамот и аккредитации правительство СССР будет считать 4 октября (66).

19 октября 1924 г. хиджазский посланник направил ноту наркому иностранных дел СССР с извещением, что получил телеграмму от короля ‘Али, датированную 9 октября, подтверждающую его назначение при советском правительстве в качестве посланника Хиджаза (67). В тот же день наркоминдел СССР оповестил Х. Лут-фаллу о получении его ноты (68).

«Целью моего приезда в Москву, – говорил Хабиб Лутфулла в беседе с корреспондентом газеты «Гудок», – является установление. дружественных отношений между представляемой мною страной и Советской Россией». Состоявшиеся уже встречи и беседы «дают мне основание высказать твердую надежду, что взаимоотношения двух наций развернутся в интересах обеих сторон. После Первой мировой войны, к нашему несчастью, Аравия была разделена на мелкие кусочки, и сейчас раздирается внутренними распрями. В 1915 г., когда Аравия вступила на стороне союзников в мировую войну против Турции, Англия заключила с ней договор, обеспечивающий национальную безопасность и точно оговаривающий территорию будущего арабского государства. Король Хиджаза Хусейн неоднократно заявлял, что. предпочтет быть свергнутым или умереть, чем согласится на пересмотр этого договора». Все происходящее сейчас в Северной Аравии, «ваххабитское движение во главе с Ибн Саудом против правительства Хиджаза, является довольно обычной в Аравии междоусобицей, борьбой вождей, и сам Ибн Сауд будет, безусловно, принужден подчиниться и принять участие в формировании великой самостоятельной Аравии», чего добивается король Хусейн (69).

Архивные материалы свидетельствуют, что акцент в контактах с руководством НКИД СССР Х. Луфалла ставил на планах создания «Великой Аравии» и «торопил Москву с принятием конкретных решений насчет совместных действий на Востоке». Предлагал к рассмотрению «самые фантастические и рискованные формы сотрудничества – вплоть до создания единой государственной с нами организации или оказания нами военной поддержки армии добровольцев, которую он, Лотфалла [Лутфалла], хотел организовать на Кавказе, и с которой, намеревался освободить от иностранного ига не то Сирию, не то Месопотамию». Более того, Лутфалла, встречаясь с ответственными советскими работниками, пытался убедить их «взять в свои руки халифатское движение, и максимально использовать в советской политике религиозный фактор» (70).

Во время первых встреч и бесед с Сергеем Константиновичем Пастуховым (переводчиком выступал Поляков) жаловался «на дороговизну гостиницы», в которой его поселили. Говорил, что если он «рухнет под тяжестью непомерных расходов, то прежде всего возрадуются англичане, которые только того и ждут» (71). Просил предоставить в его распоряжение «скромный домик».

Заведущий подотделом Ближнего Востока НКИД СССР С. Пастухов в беседах с Х. Лутфаллой, как следует из его писем К. Хакимову, разъяснял посланцу Хиджаза, что «политика Советского правительства на Востоке основана на сочувствии к национально-освободительным движениям, на поддержке этих движений теми средствами, какими мы на этот счет располагаем. В Аравии, – отмечал С. Пастухов, – мы заинтересованы в национальном объединении арабов, в создании единого и сильного арабского государства. Таким образом, – резюмировал он, – наши интересы совпадают с интересами арабов, и политическое сотрудничество может дать благоприятные результаты для обеих сторон» (72).