Читать книгу - "Смерч войны - Эндрю Робертс"

К окончанию войны была разрушена почти половина жилых районов Токио, чему в немалой мере способствовало и то, что многие дома были построены из бумаги и дерева. Только в ночь 23 мая 500 американских бомбардировщиков, летевших на очень низких высотах, сбросили на город не менее 750 000 зажигательных бомб и почти столько же на следующий день. Тем не менее реакция Японии — по крайней мере ее правительства — оставалась прежней: продолжать войну, — и послушному населению ничего не оставалось, как повиноваться решению властей. Лишь 22 июня 1945 года японцы прекратили сопротивление на Окинаве, острове протяженностью шестьдесят и шириной восемь миль, то есть почти через три месяца после того, как на нем высадились американцы. Накануне победы на наблюдательном посту был смертельно ранен от взрыва снаряда Бакнер, самый старший командующий в списке союзных офицеров, погибших в войне. Через четыре дня сделал себе харакири генерал-лейтенант Усидзима — когда американцы захватили его командный пункт. В общей сложности на Окинаве погибло 107 500 японцев, еще 20 000 были похоронены в пещерах, и в плен сдались только 7400 человек. 10-я американская армия насчитала 7373 убитых и 32 056 раненых, моряки — 5000 убитых и 4600 раненых; всего в битве за один тихоокеанский остров американцы потеряли почти 50 000 человек[1389]. Соотношение потерь в воздухе было примерно такое же: 8000 японских и 783 американских самолета палубной авиации[1390]. Ни флот, ни авиация Японии теперь не располагали силами для того, чтобы воспрепятствовать вторжению в страну, но японская армия убедительно показала, что если оно и произойдет, то будет чрезвычайно кровопролитным для обеих сторон.

Разгромив императорский флот и заминировав с бомбардировщиков Б-29 входы в японские порты, американцы еще больше усилили блокаду Японии, начатую в 1943 году: голод рано или поздно должен был заставить капитулировать перенаселенную страну. За время войны американские подводные лодки потопили 4,8 миллиона тонн японских торговых судов, или 56 процентов всего торгового флота, не считая 201 военный корабль общим водоизмещением 540 000 тонн[1391]. Правда, американцы при этом потеряли пятьдесят две субмарины, и потери подводников в процентном отношении были выше, чем в других видах вооруженных сил, и даже выше, чем среди пилотов-бомбардировщиков 8-й воздушной армии[1392].

По оценке штаба оперативного планирования в Пентагоне, генерала Макартура, адмирала Нимица и генерала Маршалла, летом 1945 года сложилась довольно затруднительная ситуация. По всем признакам Япония потерпела поражение, однако не только не собиралась капитулировать, но и демонстрировала готовность защищать свою священную землю с таким же упорством, с каким японцы сражались на Сайпане, Лусоне, Пелелиу, Иводзиме и Окинаве. Мало кто сомневался в том, что и операция «Олимпик», нанесение удара по Кюсю в ноябре 1945 года, и операция «Коронет», морская высадка на Хонсю в марте 1946 года, приведут к страшным жертвам, какими бы успешными ни были предварительные действия бомбардировщиков Б-29 20-й воздушной армии и палубной авиации оперативного соединения авианосцев. Оценки масштабов вероятных потерь различались; предполагалось, что они за несколько месяцев, а может быть, и лет, составят 250 000 человек. «Если бы война затянулась хотя бы на несколько недель, — писал Макс Гастингс, — то унесла бы жизней, в том числе и в Японии, больше, чем бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки»[1393].

30 декабря 1944 года генерал Лесли Гровс, возглавлявший проект «Манхэттен», сообщил о том, что к 1 августа 1945 года будут готовы две атомные бомбы. Появилась реальная возможность закончить войну без кровопролитного вторжения в Японию. Этого оружия еще не существовало, оно появилось в результате научных изысканий, и, как предполагалось, сама технологическая новизна даст сторонникам мира в Токио — а таковых не могло не быть в Японии — аргументы в пользу прекращения военных действий. «Войны начинают по желанию, — писал Никколо Макиавелли в «Государе», — но не по желанию заканчивают».

В своей речи о «звездном часе» 18 июня 1940 года Уинстон Черчилль предупреждал о пришествии нового Средневековья, еще более зловещего и затяжного, в случае победы нацистов с их «извращенным научным мышлением». Нацисты действительно превращали науку в идеологический инструмент, но тогда все пытались использовать ее в целях достижения победы. Генерал-лейтенант сэр Йен Джейкоб, военный секретарь кабинета министров Черчилля, как-то сказал, что союзники выиграли войну главным образом благодаря тому, что «наши немецкие ученые были лучше, чем их немецкие ученые», и он был прав, особенно в отношении ядерных исследований и разработок. Ядерная программа Вернера Гейзенберга, трудившегося для Гитлера, слава Богу, отставала от исследований в рамках проекта «Манхэттен», проводившихся в Лос-Аламосе в Нью-Мексико. Поскольку Гитлер был правоверным нацистом, он и не смог привлечь для создания атомной бомбы лучшие умы мира. В период между 1901 и 1932 годами в Германии появилось двадцать пять нобелевских лауреатов в области физики и химии, в Соединенных Штатах — всего пять. Затем пришел нацизм. За пятьдесят лет после войны в Германии Нобелевскую премию получили тринадцать человек, в США — шестьдесят семь. Можно составить немалый список ученых, бежавших от фашизма — не все они евреи — и внесших свой вклад в создание атомной бомбы, работая в Лос-Аламосе и других центрах. Среди них: Альберт Эйнштейн, Лео Сциллард и Ханс Бете (уехали из Германии после прихода к власти Гитлера в 1933 году); Эдвард Теллер и Юджин Вигнер (бежали из Венгрии в 1935 и 1937 годах); Эмилио Сегре и Энрико Ферми (покинули Италию в 1938 году); Станислав Улам (уехал из Польши в 1939-м); Нильс Бор (бежал из Дании в 1943-м). Преследуя людей, которые могли дать ему в руки бомбу, Гитлер лишал себя возможности предотвратить собственное падение.

Несмотря на «утечку мозгов», ученые Гитлера все-таки преуспели в ряде неядерных областей техники. Они разработали бесконтактные взрыватели, синтетическое топливо и эрзац-резину, баллистические ракеты, водородные топливные элементы для подводных лодок, благодаря которым они двигались почти бесшумно. Рабле писал: «Наука без совести — это руины души». Очень часто ученые Гитлера — например ракетный конструктор Вернер фон Браун — пренебрегали теми страданиями, которые выпадали на долю людей, работавших для них: десятки тысяч невольников возводили сооружения для запуска его ракет в нечеловеческих условиях. (После войны Браун возглавил космическую программу президента Кеннеди; карьеру конструктора спасло то, что его по приказанию Гиммлера, пожелавшего завладеть одним из его проектов, арестовали эсэсовцы.)

Когда в августе 1939 года Альберт Эйнштейн информировал президента Рузвельта о невероятном потенциале урана, Рузвельт ответил: «Надо действовать». В работу над бомбой были вложены огромные материальные и людские ресурсы, она создавалась в тесном сотрудничестве талантливых американских, британских, канадских и европейских ученых-антифашистов — датский физик Нильс Бор мог играть в шахматы без шахматной доски. Общими усилиями были собраны две атомные бомбы — «Малыш» и «Толстяк» (якобы в честь Рузвельта и Черчилля, хотя остается лишь догадываться, каким образом Рузвельт превратился в «малыша»). Ученые, открыв секрет высвобождения колоссальной ядерной энергии, нашли способ ее применения ее в военных целях. Президент Трумэн прекрасно знал, что в результате взрыва бомбы в Японии погибнут десятки тысяч мирных жителей, но надеялся таким образом положить конец войне.