Читать книгу - "Греческая религия. Архаика и классика - Вальтер Буркерт"

Греческая религия как религия полиса была в высшей степени общественной религией: процессия при жертвоприношении и общая трапеза, произносимые вслух молитвы и обеты, видные издалека храмы с великолепными посвятительными дарами — все это определяет образ eusebeia и служит включению отдельного человека в общину. Тот, кто обособлялся, попадал под подозрение в асебии. И все же с древнейших времен параллельно существовали тайные культы, доступ к которым был возможен лишь через особое, индивидуальное посвящение, «мистерии»¹. Для обозначения такого «посвящения в мистерии» служили слова myeîn или же teleîn, посвященный назывался словом mÿstes, всё вместе — mystéria. Telestérion называлось особое здание, где происходило посвящение. Празднество могло также именоваться teleté, но это слово, кроме того, использовалось и для религиозного праздника вообще. Orgia также было обозначением для «ритуала» в самом общем смысле слова, но его, как правило, употребляли именно в связи с мистериями: бурное действо, в котором принимали участие те, кто преобразился, приняв посвящение, называлось словом orgiâzein². Самыми знаменитыми были мистер™ в Элевсине, для афинян — просто tà mystéria. Но они, судя по всему, были лишь наиболее выдающимся примером в ряду гораздо более многочисленных мероприятий подобного рода.

Решительно всё держалось в тайне, известно было лишь то, является ли в данном конкретном случае «священное» «запретным», aporrheton, или прямо «неизреченным», ârrheton³. Воплощением мистерий была закрытая корзина с крышкой, cista mystica⁴. Только посвященный знал, что скрывает эта kiste. Змея, обвившаяся вокруг kiste или выползающая из нее, символизирует «несказанный» ужас. Языческие авторы никогда не шли дальше намеков, а христиане, желавшие лишить мистерии ореола таинственности, редко могли предъявить что-то большее, чем смутные подозрения. Можно считать счастливой случайностью то, что один из гностиков все же сообщил некоторые существенные подробности об Элевсинских мистериях.

Исходя из сохранившихся намеков, исследователь попытается как бы обозначить скрытый центр, где находится аспект самой инициации⁵. Initia — латинское соответствие греческому mystéria. Тайное общество порождает тем большее единение, чем труднее найти в него доступ. Возможно, что мистерии возникли из посвящения в период полового созревания. В Элевсине посвящение проходили, за исключением «детей очага», лишь взрослые, поначалу, видимо, только граждане Аттики⁶, однако собственно мистерии начинаются лишь тогда, когда посвящение становится открытым как дли мужчин, так и для женщин, и не только для афинян. Здесь присутствовал и аграрный аспект: богами-устро-ителями мистерий были Деметра и Дионис, питье напитка из ячменных зерен или вина играло главную роль. При этом возведение мистерий к аграрной магии остается в любом случае предположением, имеющим силу лишь применительно к доисторической эпохе⁷. В исторические времена для афинян мистерии и злаки вместе воспринимались как «два дара» Деметры. Праздник вина, Анфестерии, магия сева, отличающая Фесмофории, Проэросии и Каламеи, не являлись мистериями⁸. Не рассчитывая на точный ответ, можно задаться вопросом, не продолжают ли тут жить доисторические ритуалы, связанные с питьем опьяняющего напитка, некий «праздник бессмертия», служащий для сознания посвященных залогом реальности потустороннего мира?⁹ Мистериям, безусловно, был присущ и сексуальный аспект. Есть свидетельства, говорящие о соответствующей символике¹⁰, обнажении, в отдельных случаях о настоящих «оргиях», в этом могли объединяться посвящение юношей и девушек, аграрная магия, вообще берущая верх над смертью жизненная сила. Наконец, был и мифологический аспект: мистерии сопровождались рассказами, котсэрые, в свою очередь, иногда держалась в тайне, hieroï logoi — о «страдающих» богах. Сами мисты претерпевали во время посвящения какие-то «страдания»¹¹, хотя и не было общепринятого мнения, что мист непосредственно испытывает судьбу бога¹², который сам таким образом являлся бы первым мистом. «Страдания» как нельзя лучше сочетались с аспектом инициации, преодоление страха смерти¹³ могло переживаться и истолковываться как предвосхищение победы над смертью. Понятие «второе рождение» появляется, правда, лишь в эпоху позднего эллинизма. За всем этим стоит встреча со смертью во время жертвоприношения, центрального «священнодействия». Именно поэтому мистерии не являлись особой «религией», которая существовала бы наряду с общественной и которую следовало бы как-то от нее отделять, они представляли собой лишь особую, иную возможность «священнодействия» в рамках многообразия полисного политеизм. Есть сведения, что на Крите вполне открыто праздновались такие же посвящения, как те, что на Самофракии и в Элевсине были окружены великой тайной¹⁴.

В связи со всеми мистериями, во многих случаях явно выходит на первый план, но не высказывается прямо то, что смерть перестает внушать мисту ужас, что он получает гарантию жизни души после смерти. При этом различные перечисленные аспекты могут сливаться воедино: жизнеутверждение, достигнутое в опьянении и проявлениях сексуальности, связывалось с пониманием движения природы по кругу, однако, прежде всего, абсолютным считается особый статус, достигнутый путем инициации, он сохраняет силу и после смерти. «Оргиастический» праздник мистов продолжался и за этой чертой. Но тот, кто упустил возможность пройти посвящение, уже не мог больше наверстать упущенное. Об этом наглядно свидетельствовали мифологические образы: Окн («Медлительность») плетет в Аиде веревку, которую одновременно с другого конца жует его осел, «непосвященные» носят в ситах воду в дырявую бочку, бесцельно и бесконечно¹⁵.