Читать книгу - "Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере - Людмила Новикова"

Трудное хозяйственное положение губернии еще более усложнил разразившийся продовольственный кризис. Война в полной мере обнажила зависимость губернии от привозного продовольствия, что проявилось уже в первую военную зиму. Железная дорога, забитая военными грузами, перестала справляться с перевозками. Транспорт находился под военным управлением, поэтому гражданские грузы часто перевозились в последнюю очередь. Это, естественно, приводило к длительным задержкам в хлебных перевозках. Предвидя обострение кризиса, архангельские торговцы начали придерживать хлеб в ожидании повышения цен. Уже в начале 1915 г. губернатору стали поступать отчаянные крестьянские письма: «Едешь за 30 а то 50 верст, а муки купить негде. Никто не продаст… Мы крестьяне хоть с голоду помирай»^[135]. А к осени 1915 г. положение стало настолько серьезным, что глава губернского жандармского управления доносил в центр, что «сильное вздорожание всех предметов первой необходимости… вызвало уже массу всяких толков и нареканий на торговцев и грозит вылиться в форму массового недовольства, так как с каждым днем положение обостряется»^[136].

Для урегулирования продовольственной проблемы под председательством губернатора был создан специальный комитет, пытавшийся сдержать рост цен и наладить подвоз продовольствия^[137]. Другим ответом на надвигавшийся хлебный кризис стало массовое создание потребительских кооперативов, которые после 1914 г. росли буквально как грибы. К концу войны их число достигло 800, а количество членов – 127 тыс., что вместе с членами семей охватывало почти все население губернии^[138]. Однако даже потребкооперация не могла оказать влияния на урегулирование цен, так как в губернии не имелось крупных запасов товаров. Не привела она и к заметному росту поставок по причине перегруженности железнодорожного транспорта. Попытки пересылать товары не по железной дороге, а по гужевой почте в посылках привели к тому, что количество перевозимой почты моментально увеличилось в несколько раз и к весне 1916 г. даже регулярное почтовое сообщение внутри губернии оказалось под угрозой остановки^[139].

Трудности со снабжением населения продовольствием только усилил наплыв беженцев, сосланных на Север иностранных граждан и приезжих рабочих. В Шенкурском, Пинежском и Печорском уездах были размещены почти 800 интернированных подданных враждебных государств, высланных большей частью из прифронтовых территорий и из Петрограда^[140]. Помимо этого, к началу 1916 г. в губернию переселились более двух тысяч беженцев из западных губерний, прежде всего из Прибалтики. Три четверти из их числа должны были разместиться в Архангельске, так как уездные власти наотрез отказывались принимать у себя беженцев из-за трудностей с пропитанием и отсутствия работы^[141]. Самая трудная ситуация сложилась на Мурмане, где скопились многочисленные строительные рабочие, грузчики и железнодорожники и где уже к февралю 1916 г. стоимость жизни возросла «до ужасающих размеров». По заверению жандармского начальства, «если бы не запасы ржаной муки в казенных складах, то местное население давно бы бедствовало»^[142]. Панику подстегивали слухи, что, например, в Онежском и Кемском уездах уже начался голод, что муки нет, а что вновь привозимая мука будет продаваться по заоблачным ценам – 15 или 16 рублей за мешок. Трудности со снабжением касались не только продовольствия. Показателем общего кризиса снабжения могло служить то, что в этой богатой лесом губернии в городах было почти не достать дров^[143].

Недовольство трудным продовольственным положением усиливали тревожные письма, приходившие архангельским обывателям от родственников из действующей армии. Например, Анисим Курицын, призванный из Онеги в лейб-гвардии Литовский полк, писал семье из Красного Села: «Всем надоела как горькая редька эта война или бойня, вернее всего бойня, а не война. Мозг наш не переваривает для чего, почему и за что мы должны выносить все тягости и лишения, подставляя свою грудь под пули и снаряды и вся тягость войны ложится только на нас, а состоятельный класс да миллионеры только набивают себе карманы да брюки, а тут наши отцы, братья, сестры и дети с голоду мрут»^[144].