Читать книгу - "Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых - Пенни Вильсон"

Анастасия с наслаждением погружалась в этот поток веселых игр и смеха, и, конечно же, поводов для радости было много. Жизнь текла согласно размеренному и приятному порядку: зимы семья проводила в Царском Селе, и случалось так, что на несколько вечеров, когда избежать этого было совершенно нельзя, все уезжали в необъятный Зимний дворец в Санкт-Петербурге и, если представлялась такая возможность, на Пасху ездили в Крым. Соединенный с материком лишь тонким перешейком и вынесший свои обрывистые берега и полоски пляжей прямо в чистые воды Черного моря, этот полу-остров был сам по себе особым миром, тропическим раем с пальмами и кипарисами, виноградниками на склонах и пышными розами. Здесь, на территории императорской резиденции в Ливадии, Николай и Александра построили себе палаццо в итальянском стиле – широко раскинувшийся дворец с лоджиями и залитыми солнцем патио; он высоко вознесся над скалами, о которые разбивался прибой. Жизнь в Ливадии носила подчеркнуто неофициальный характер, в ней преобладали прогулки по напоенным ароматом садам, игра в теннис, поездки в живописные деревни, расположенные поблизости, и купанье, на которое отводилась вторая половина дня, и это несмотря на то что волны, которые набегали на пляж, могли быть особенно опасными. Был случай: Анастасия весело плескалась у берега, когда очень большая волна захлестнула ее и потащила в глубину. Николай, который видел все это с берега, прыгнул в воду и едва успел вытащить свою самую младшую дочь на безопасное место. Вскоре после этого он велел соорудить на вершине утеса полотняный плавательный бассейн, так чтобы его дети могли купаться в безопасности {29}.

Теплый климат Крыма особенно благоприятен для больных туберкулезом, и императрица воспользовалась этим обстоятельством, чтобы ее дочери поняли, что это такое noblesse oblige («положение обязывает»). Они взяли на себя шефство над расположенными на близлежащих склонах клиниками и регулярно навешали пациентов, несмотря на возникавшие время от времени возражения. Однажды один из придворных высказался против подобных визитов, спросив Александру: «Не слишком ли опасно, мадам, позволять, чтобы юным великим княжнам целовали руки больные в последней стадии туберкулеза?»

«Не думаю, что это повредит детям, – отвечала императрица, – но я уверена, что больным станет еще хуже, если они увидят, что мои дочери бояться заразиться от них» {30}. Чтобы помочь пациентам таких клиник, Александра устраивала два ежегодных мероприятия. Первое из них – благотворительный базар, его устраивали на набережной Ялты, и каждый мог участвовать в нем, а великие княжны выставляли на продажу свои вышивки, небольшие акварели и расписанные ими вазы, дополняя собрание безделушек, открыток на память, а также мебели и продуктов питания, которые Александра и другие дамы продавали из расставленных вдоль причала ларьков с навесами {31}. И лишь День белых цветов предоставлял царским детям возможность не только собрать значительную сумму денег, но и испытать редкое чувство свободы. В заранее определенный день они покидали стены Ливадийского дворца и свободно ходили по улицам Ялты, держа в руках длинные шесты, увитые белыми цветами. Великие княжны заходили в магазины, останавливали автомобили, а также пешеходов и, завязывая с ними импровизированные беседы, просили сделать благотворительный взнос в обмен на один из цветков. «Они делали это с таким пылом и рвением, как будто бы от продажи этих цветов зависела вся их судьба», – вспоминала Анна Вырубова {32}. Ни по какому иному поводу и ни в каком ином месте, кроме Крыма, Анастасия не могла так свободно встречаться и разговаривать с подданными ее отца.

Времяпрепровождение в Крыму было и приятным, и беззаботным, однако уроки, обязанности и обязательства, связанные с управлением империей, все-таки ухитрялись нарушить спокойную жизнь. Настоящая свобода от всех дел и обязанностей приходила каждый июнь, когда Романовы отправлялись в плавание по Финскому заливу на борту своей яхты «Штандарт». Если в Ливадии регламент придворной жизни, хоть и в урезанной форме, но соблюдался, летние морские круизы были подлинными каникулами, свободой от всех обязанностей. Длиной более четырехсот футов (120 м) и управляемая командой численностью примерно в три сотни моряков, яхта «Штандарт» представляла собой судно с гладкими обводами окрашенного в черную краску корпуса, с плетеной мебелью, расставленной по защищенной навесами палубе из тика и удобно расположенными каютами, отделанными вощеным ситцем и красным деревом {33}. Как вспоминает один из придворных, все великие княжны «любили море», в том числе и за то, что «их горячо любимый отец был постоянно рядом с ними, что в иной ситуации было просто невозможно. Быть вместе с отцом в море – по их мнению, в этом и заключалось счастье» {34}. Плавая по финским шхерам, яхта вставала на якорь в какой-нибудь из уединенных бухт, и императорская семья сходила на берег. Николай совершал пешие прогулки со своей свитой, занимался греблей и стрелял по мишеням. Александра читала или что-нибудь вышивала, а великие княжны искали в лесу ягоды и грибы. После возвращения на борт на палубе яхты устраивались чайные партии, а великие княжны танцевали с кавалерами из числа молодых и красивых офицеров команды {35}.

Осенью они переезжали снова, на этот раз в Польшу, чтобы Николай мог поохотиться в одной из своих загородных резиденций. В сентябре 1912 года они, одновременно и возбужденные, и успокоенные, приехали в Спалу. Их приятно возбуждала возможность снова расстаться на время с навязчивым давлением обстоятельств, вытекающих из условий царской жизни, а облегчение семья испытывала в связи с тем, что всего двумя неделями раньше Алексей, запрыгивая в лодку, получил травму, но через несколько дней кризис благополучно миновал {36}. Охотничья хижина – беспорядочно построенное деревянное шале, настолько мрачное, что электрический свет в нем горел в течение всего дня, располагалось в чаще густого леса из вечнозеленых сосен и елей, окаймленного холодными водами реки Пилица {37}. Пока Николай охотился, великие княжны бродили по лесу, собирая грибы, ездили на коляске по песчаным дорожкам или играли в теннис на корте с жестким земляным покрытием.

В один из дней Александра, посчитав, что свежий воздух будет ему полезен, взяла своего восьмилетнего сына прокатиться по лесу. Из-за того что коляску трясло на неровной песчаной дороге, опухоль на бедре Алексея, которая возникла в результате последнего кровоизлияния, сместилась, и внутреннее кровотечение началось снова. «Каждое движение экипажа, – вспоминала Анна Вырубова, – каждая неровность на дороге доставляли ребенку исключительно сильную боль, и к моменту, когда мы приехали домой, мальчик почти терял сознание от этих мучений» {38}.

Цесаревич слег в постель, страдая от сильной боли и высокой температуры; кровь из верхней части левого бедра перетекала в брюшную полость, образуя опасную опухоль, она создавала невыносимое давление, но помочь мальчику было нечем. День и ночь крики цесаревича звучали по всему дому, это были ужасные вопли, выносить которые было так тяжело, что прислуга и члены свиты закладывали в уши комочки ваты, чтобы иметь возможность работать {39}. Оно делалось еще более ярким, это звуковое сопровождение разворачивающегося кошмара, по мере того как тревожное молчание, неотвязное чувство отчаяния и приближающейся смерти опускалось на Спалу.