Читать книгу - "Рузвельт - Рой Дженкинс"

Моли привлек в команду еще одного профессора Колумбийского университета, Рексфорда Г. Тагвелла, специалиста — экономиста в области сельского хозяйства. Тагвелл обладал гибкостью в теоретических взглядах, остротой ума и содержательностью речей, чем и расположил к себе Рузвельта. Вместе с Адольфом А. Берли, выпускником Гарварда (колледж и факультет права), ныне блестящим представителем факультета права Колумбийского университета, они заложили первоначальный фундамент будущего мозгового центра. Этот центр не являл собой более или менее координированную группу; даже если бы в их рядах наблюдалось больше согласия, то оставалось бы некоторое недопонимание между ними и старшими по возрасту советниками не из академической среды.

Когда новость о его выдвижении долетела до Олбани, Рузвельт решил немедленно отправиться на самолете в Чикаго, чтобы принять предложение о выдвижении. Это было преднамеренное нарушение традиции — хотя не всегда обязательной. Согласно ей, кандидат обязан был скромно «ожидать на парадном крылечке» делегацию со съезда, которая, не торопясь, тащилась словно «на допотопной телеге» (воспользуюсь фразой, которую сам Рузвельт сделает знаменитой три года спустя) и, по приезду, милостиво предлагала ему принять выдвижение. Полет в Чикаго являлся также стратегическим ходом, придуманным с целью доказать, что ФДР намерен стать президентом нового времени и что он ни в коей мере не является заложником своей физической немощи.

Однако эту задумку было нелегко воплотить в жизнь. Гражданская авиация, даже спустя пять лет после того, как Чарльз Линдберг совершил первый трансатлантический перелет, была еще в зачаточном состоянии. Рузвельт собрался в полет в сопровождении небольшой компании — Элеоноры, двух сыновей, Сэма Розенмана, двух секретарей (Мисси ЛеХэнд и ее помощницы Грейс Талли) и двух полицейских в качестве охраны. (Один из телохранителей, Эрл Миллер ^[36], займет особое место среди семейной свиты Рузвельтов, играя, впервую очередь, особую роль для Элеоноры, так же как когда‑то легендарный неприветливый шотландец Джон Браун играл особую роль при дворе Королевы Виктории ^[37].) Путешествие продлилось девять часов, включая посадку для дозаправки в Буффало и преодоление сопротивления встречного ветра. Неудивительно, что Рузвельт больше не прибегал к услугам авиации вплоть до конференции в Касабланке (1943) одиннадцать лет спустя.

Борьба не стихла и после приземления. Луи Хоу, который вместе с Фарли находился на передовой переговоров за закрытыми дверями в «задымленной комнате» ^[38], взорвался гневом, когда увидел речь, написанную Розенманом, которую Рузвельт должен был произнести тем вечером. В ходе обсуждения был достигнут мягкий компромисс. Рузвельт справился как с дебатами, так и с «сырой» программой благодаря уверенному и выразительному изложению и магнетическому свойству своей личности. «Я обещаю новый курс ^[39]для американского народа» — это фраза из его речи стала цитатой.

Положительным моментом кампании Рузвельта 1932 года было то, что она была выигрышной с самого начала. Такое положение, еще до объявления результатов, предоставляет значительное преимущество. Это значит, что мелкие шероховатости не страшны. О них спотыкается только слабый кандидат. Кандидат — победитель скользит по этой поверхности, как по гладкому льду. Гувер сделал гораздо больший вклад в свой проигрыш, чем Рузвельт — в свой выигрыш. Сочетание катастрофического падения экономики и жесткого неприятия курса Гувера оказалось для него губительным. К началу выборов производство, занятость и цены в несельскохозяйственном секторе экономики стабильно падали на протяжении двух лет, присоединившись к фондовому рынку, который сотрясало уже третий год, и экономике сельского хозяйства, которая по меньшей мере шесть лет уже была заложницей рецессии. Через четыре месяца развалилась национальная банковская система. Гувер, рассматривая экономические кризисы прошлых лет с позиций классического экономиста и откровенно строгого сторонника соблюдения конституционных принципов, видел выход только в экономии и терпении, смягчаемых некоторыми нестандартными займами бизнесу ^[40]. К концу 1932 года безработица коснулась едва ли не четвертой части рабочей силы страны. Это был беспрецедентный показатель, но Гувер не мог предложить адекватного решения этой ситуации.

Позицию Гувера хорошо иллюстрирует его непримиримое отношение к так называемой «бонусной армии» ^[41]. Около восьми тысяч безработных ветеранов прибыли в Вашингтон с требованием о выплате задержанной премии, которую в результате изобретательно составленного Конгрессом законопроекта от 1925 года они должны были получить только в 1945 году. Естественно, что при сложившейся экономической ситуации демонстранты хотели получить свои деньги сейчас, а не в каком‑то призрачном будущем. Гувер приказал ветеранам очистить лагерь ^[42]и направил военные подразделения на Пенсильвания — авеню, чтобы разогнать манифестантов, применяя сабли и слезоточивый газ. В результате столкновения два человека погибли, а лагерь охватил огонь.