Читать книгу - "Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы - Фаина Гримберг"

Интенсивно проникают в «московскую русскую» культуру элементы православной культуры славянского Запада, еще сильно ориентированные на позднегреческую церковную словесность. К подобным элементам можно отнести поэзию Симеона Полоцкого, основание славяно-греко-латинского училища. Однако уже ясно, что путь развития «московской русской» культуры будет иным; она не станет «сызнова» повторять уже пройденный Европой путь развития светской культуры на фундаменте освобождения от церковной культуры византийского стандарта и усвоения античных жанров. Нет, русская культура разовьет свою самобытность, просто взяв из Европы уже сложившиеся «основы»: формы существования и развития университетской науки, жанровое членение литературы, театр и т. д.

Итак, перед нами прошли первые Романовы. Зачастую историки полагают этот период чем-то вроде «продолжения прежней стародавности». Но мы уже увидели, что для России это очень важный период, период, когда постепенными реформами подготовляются реформы кардинальные, период укрепления и становления новой династии, самой молодой в Европе.

Очень хочется отметить еще одну особенность более чем полувекового периода, прошедшего «под знаком» первых Романовых. Пройдет менее ста лет – и явится, словно Афродита из морской пены, чудесный русский литературный язык. Но откуда же он взялся? Неужели из византинизированной словесности Полоцкого? Нет, лишенный возможности развиваться в традициях светской «художественной» литературы, русский язык усиленно развивается в жанрах публицистики и «документальных записей». Вот несколько публицистов, связанных с первыми Романовыми. Судьбы их, разумеется, трагичны. Уже тогда пишущий человек в России – более, чем просто «пишущий человек».

Итак, Иван Андреевич Хворостинин, кравчий при Дмитрии I, при Шуйском сосланный в монастырь, при Михаиле Федоровиче первоначально бывший в чести, затем вновь сосланный, автор публицистического повествования «Словеса дней и царей и святителей московских, еже есть в России».

Вот Юрий Крижанич, хорват, долгое время проживший в Риме. В 1658 году знакомится в Вене с московским послом Лихаревым, переезжает на службу в Москву, но уже в 1661 году сослан в Тобольск, где провел пятнадцать лет. «Политика» Крижанича носит выраженный антикатолический и антипольский характер. В сочинениях Крижанича легко можно увидеть зерно грядущей панславистской доктрины, столь значимой для романовской России со второй половины XIX века.

Писания и судьба Аввакума известны достаточно хорошо. Его «автобиография» и публицистические сочинения, вероятно, во многом близки к народному анонимному словесному творчеству.

Но особенно значимой и «крамольной» фигурой оказался подьячий посольского приказа Григорий Карпов Котошихин. Он имел несчастье после наказания батогами бежать из России. Вероятно, владел иностранными языками. Умер в Швеции насильственной смертью (убит? казнен?). Этот замечательный писатель, «диссидент» XVII столетия не прощен и не «реабилитирован» до сих пор. Вот, например, что пишет о нем М. Н. Тихомиров в 1940 году: «… существует собственноручная записка Котошихина о его службе польскому королю; из записки выясняется, что Котошихин разведывал в Москве и сообщал различные вести в Польшу, будучи таким образом типичным шпионом и изменником. По-видимому, Котошихин и в других отношениях не отличался особой нравственностью…» И далее – о писаниях Котошихина: «Он не чужд был стремления сгустить краски…»

Действительно, Котошихин такое писал!.. Например, о той же системе доносов и слежки… Он оставил нам описание России в царствование Алексея Михайловича. И если из этого расточительно яркого, узористого языка Аввакума родится в отдаленном еще будущем такой «поэт прозы», как Ремизов, то о Котошихине можно сказать, что он наметил, что называется, кардинальный путь развития русского литературного, письменного языка. Точная, предельно наполненная, информативная фраза… Вот где завязывалось кристальное пушкинское «Гости съезжались на дачу…»

Цитаты: «И те дьяки во дьяцы бывают пожалованы из дворян московских и из городовых и из гостей и из подьячих. А на Москве и в городех в приказах з бояры и окольничими и думными и ближними людьми и в посолствах с послами бывают они в товарыщах; и сидят вместе, и делают всякие дела, и суды судят, и во всякие посылки посылаются».

«И садятся за столы царь с царицею, а бояры и чин свадебный за своими столами, и начнут носити есть, и едят и пьют до тех мест, как принесут еству третью, лебедя, и поставят на стол – и в то время дружка у отца и у матери, и у тысецкого благословляются новобрачному с новобрачною итти опочивать, и они их благословляют… и проводя пойдут все прочь по-прежнему за стол, и едят и пьют…»

Вот ведь сколько документов, и важных документов, пропало бесследно, а роковая записка, где Котошихин «раскалывается» относительно польского короля, сохранилась, и триста лет спустя Тихомиров точно знает, что она существует и что она написана «собственноручно». Везет же некоторым!..

На этой мажорной ноте мы закончим рассказ о первых Романовых и перейдем к следующему периоду.