Читать книгу - "Звезда по имени Виктор Цой - Виталий Калгин"

А мы такие отвечаем, нет, Слава, кино только еще начинается. И ты, Слава, спас всех от кровопролития и, может, даже смертоубийства!

Слава попытался каким-то образом с парнями поговорить, дескать, типа того, что, дескать, мол, все окей и можно из этой пьяной тусни уйти ко мне домой, это, типа, недалеко отседа совсем.

Никто не пошел, естественно, так как манагер по Уральскому округу не пускал.

И интересно, как бы Слава оправдался, если бы кто-то поехал с ним, когда от Академической до Автовокзала совсем не ближний свет. Как мне сейчас кажется.

Че потом было, если честно, я плохо помню. До общаги я как-то добрался на Июльскую и утром совсем плохой был с этого портвейна с синей этикеткой. Утешало то, что в этот день случилась стипендия, неизменно освящавшаяся пивом. А потом, вечером, концерт в Промке.

Слава богу, я у Стерхова числюсь в организаторах, поэтому за вход платить не надо будет.

Концерт был классный. И очень странный одновременно. До выступления пошли со Стерховым в винник за вином. Блин, ничего не было, купили поэтому несметное количество „Сахры“. Оказалось зазря, так как музыканты уже почти не вязали.

Майк из УПИ приехал ну такой бухой, что даже не мог не то что петь и говорить, но просто руки на грифе держать. Майк раза четыре пьяно оправдывался, что этот концерт намного лучше звучит в электронном варианте, нежели в акустике. Спасал Цой, тот был потрезвей. Вместо каждой второй песни пел иногда и каждую третью и четвертую.

В какой-то момент Майк понял, что петь больше не может, и в качестве перерыва попросил задавать вопросы, если таковые есть. Начались вопросы про рокерскую жизнь в Питере, кто да как, да кто луччий. Майк тогда сосватал народу первый раз этого кренделя, как его, ну кто на гармошке рок-н-ролл играет. А! Дядя Федор, вот!

Кто-то из зала спросил: „Виктор, ты Дэвида Боуи любишь?“ Цой говорит: „Люблю, конечно!“ Все тут как захлопали в ладоши, как будто Витька миллион выиграл. Цой разулыбался такой, говорит: „Боуи ваще мой любимый музыкант“. Все опять давай хлопать. Ну полная чушенция, как сказал бы Ильдарка Зиганшин. А Майк вдруг очнулся от этого, как будто обиделся, и говорит, типа: „Я тоже Боуи люблю!“ И все опять давай хлопать.

Было весело.

И вот, в середине концерта из толпы слушателей (набрал же Юрка все-таки сотню человек или даже больше) закричал пьяным тоже голосом Вовка Слепцов: „Майк, мы ТЕБЯ любим!“

Майк остановил пение и пьяно закричал: „Слышу голос настоящего мужчины!“ Типа пошутил. Вот этого делать было не надо, так как Вовка завелся и давай орать: „Б…, п…к, у…й на… отсюда!“

Слепцова выводят под белые руки, концерт продолжается.

После этого Майк исполнил песню „Гопники“, чем окончательно настроил часть толпы против себя. Типа вы тут все гопники, а я один хороший такой, Майк-питерский.

Одним словом, концерт скомкали и начали расходиться. Майк с Цоем побрели за Стерховым в какую-то комнатушку, где мы уже начали заряжаться „Сахрой“. Стерхов влил стакан Цою, стакан Майку. И тут Майк совершил следующее действо, которое сейчас оценивалось бы нормально, так как люди по заграницам поездили все уже прилично, но тогда это просто повергло в шок.

Майк отлил в раковину полстакана „Сахры“ и разбавил другую половину водой из-под крана.

Начал пить в полном молчании. Немного после этого, конечно, поговорили еще, но беседа уже как таковая не клеилась.

Потом уралорегионский манагер забрал парней отсыпаться, а мы еще долго сидели, давились „Сахрой“.

У Славы, видимо, в этот день была военка, поэтому тема беседы вилась вокруг нее. Он высказал тогда поразительную мысль. Военная кафедра наверняка отравлена каким-то газом, потому что, как только ты переступаешь ее порог, моментально хочется спать. Ну просто моментально!

Все дружно закивали в знак согласия.

Помолчали.

На этом кино окончилось.

Стерхов сказал, что записал концерт на „Ноту“. Так что он до сих пор может, еще и витает где-то…

До кучи вот небольшая выдержка из моего романного труда под названием „Дом, который построил Майк“ об этом киноконцертном событии:

„Как-то во время разворачивания русского рока общагу Свердловского архитектурного института посетили никому тогда не известные в широкой среде Майк Науменко и Витя Цой. Стерхов и я (дурак околорокеровский, слабо отличающий King Crimson от Чика Кориа и Стивена Наймегена) просадили все наши только что полученные стипендии на покупку вина „Сахра“, по своим вкусовым качествам мало отличающегося от обычного „Агдама“, для организации вечера отдыха музыкантов после концерта. А оказалось – понапрасну, практически все пришлось выпить самим.

Особенно мы, конечно, не жалели, такое добро не пропадает. А Слава высказал тогда хорошее замечание о честности русского рока: „Что же это Майк все время только и поет о портвейне, а в жизни разбавляет его водопроводной водой. Какое-то странное у него состояние“.

Кстати, Виктор Цой, Майк Науменко и Юра Стерхов умерли.

А дело их будет жить в веках».^[37]