Читать книгу - "Спасая Амели - Кэти Гольке"

– Отец! – взмолилась она.

– Ты, например, тоже можешь сделать весомый вклад. Ты принадлежишь к чистокровной арийской расе; ты здоровая, умная.

– О чем ты говоришь?

Профессор взял дочь за руку.

– В твоих жилах течет арийская кровь, о которой мечтает вся Германия, весь мир. Если ты выберешь человека с похожими генами и подходящей родословной и продолжишь свой род, то внесешь неоценимый вклад в укрепление человеческого генофонда. А это – конечная цель нашей работы.

– Я не подопытная мышка, отец. Кроме того, у меня нет в запасе «подходящего человека». И замужество меня сейчас вообще не интересует! Пожалуйста, перестань менять тему разговора.

На смену показному обаянию пришла усталость.

– Лучше выбирать самой, чем позволить сделать выбор за тебя. – Профессор пристально смотрел на дочь, пока та, смутившись, не отвела взгляд. – Рейчел, я устал. Вынужден пожелать тебе спокойной ночи. Но ты подумай над тем, что я тебе сказал. – Уже у дверей своей спальни он остановился и, не оборачиваясь, добавил: – Завтра вечером мы ужинаем у Герхарда и его жены. Сама увидишь, в каком она состоянии.

– Кристина… ее зовут Кристина, – сказала Рейчел.

«Девушка, с которой я выросла, которая почти все выходные проводила у нас в доме!»

Отец ничего не ответил и закрыл дверь; щелкнула щеколда.

Рейчел обхватила голову руками. «Что с ним происходит? О чем он говорил? А как же дети? Как же Амели?»

Час спустя концерт, который передавали по радио, прервала очередная речь фюрера. Он опять резко осуждал Польшу и подчеркивал, как важно дать немецкому народу жизненное пространство.

Рейчел покачала головой и выключила радио, чтобы не слышать этого выступления. «Все это звучало очень театрально! Прямо “Война миров”. Неудивительно, что все в Америке напуганы подобными передачами. Нашествие марсиан похоже на безумие Гитлера. Жаль только, что герр Гитлер – это не вымышленный персонаж».

8

Курат Бауэр беспомощно ходил за фрау Фенштермахер по классной комнате. Она была не в силах ни сидеть, ни стоять спокойно и, казалось, не могла достаточно быстро собрать вещи.

– Демоны! Они исчадия ада, курат, уверяю вас, мне конец – kaputt! – Она засовывала ноты в папки. – Найдите кого-нибудь другого!

– Тише, тише, фрау Фенштермахер, это же дети! Возможно, немного нервные, легковозбудимые, но отцов многих из них мобилизовали. А детям нужна стабильность. – Он осторожно попытался забрать сумку у нее из рук.

– Стабильность? Это мягко сказано! – отрезала фрау Фенштермахер. – Хватит с меня и наших местных сорванцов. Им, по крайней мере, я могу пригрозить: если они не будут себя хорошо вести, то не смогут принять участие в постановке! Но дети беженцев – они не могут на это надеяться, поэтому мне нечем их припугнуть!

– Может быть, в это непростое время мы сделаем исключение. Они действительно очень хорошие.

Фрау Фенштермахер рванула свою сумку у него из рук.

– Ха-ха! Ни отец Оберлангер, ни бургомистр, ни жители городка не позволят, чтобы ребенок, рожденный не здесь, принимал участие в «Страстях Христовых»! Это святотатство! Привилегию участвовать в постановке получаешь по праву рождения, ее нельзя передавать из рук в руки! – Она намеренно тяжело вздохнула. – Не хочу вам перечить, курат, но я не вижу перед собой хороших детей, когда смотрю на этих сопливых хулиганов! Снимите розовые очки! А моим нервам нужна хорошая порция шнапса!

– Я лично куплю вам бутылку, если вы останетесь на время Рождественского поста, фрау Фенштермахер, – умолял курат. – Куплю самую большую бутылку самого лучшего шнапса в Обераммергау! Во всей Баварии!

Женщина внезапно остановилась и с жалостью уставилась на священника. Опустила плечи, коснулась его руки.

– Это очень любезно с вашей стороны, курат, несмотря на ваши обеты жить скудно и все такое. Но вы не можете позволить себе купить шнапс, который заставил бы меня задержаться с этими дикарями еще на неделю. Не говорю уже до Рождественского поста. И вам придется смириться с действительностью. Если фюрер все не уладит и не выведет наши войска…

– Что тогда? – Молодой курат присел на стол, стоявший позади него. – Директора хора отправили на маневры. Каждый третий из тех, кто принимал участие в постановке «Страстей Христовых», теперь на войне, еще больше людей находятся в состоянии боевой готовности. В любой день их могут мобилизовать. Школьного учителя призвали. Нам нужен человек, который мог бы справиться с этими детьми, человек, который мог бы руководить хором и учить их петь – не говоря уже о том, чтобы проводить внеклассные занятия.

– Трудная задача! Для этого нужны три крепких мужика. – Фрау Фенштермахер замолчала, отвернулась и добавила, понизив голос: – Наверное, пришло время подумать о том, чтобы не ставить «Страсти Христовы», хотя я вам не завидую. Наш городок, мы все каждые десять лет только и ждем этой инсценировки.

– Да меня повесят! И я не могу их в этом винить. Отменить представление? – Курат вздохнул. – Никогда. Обераммергау и есть «Страсти Господни».

– Как по мне, не уверена, что мы найдем много участников, когда Иисуса и апостолов забрали на войну, когда в нас стреляет Британия и Франция, не говоря уже об урезании норм на Benzin^[18]. Люди становятся очень раздражительными. Еще живы воспоминания о минувшей войне, и не имеет значения, что теперь мы начали с Польши. Если все у нас будет идти как идет, не поможет даже то, что фюрер считает наше представление «Страстей» «лучшим примером антиеврейской кампании в Германии, и такие представления надо показывать постоянно».

Курат Бауэр вновь застонал. Он любил «Страсти Христовы» и поддерживал миссию городка – каждые десять лет ставить представление, но ненавидел антисемитские намеки, которые таились в сценарии; ему не нравилось, что евреи демонизировались – именно то, что многие века подталкивало христиан к погромам, к стремлению уничтожить «убийц Христа». Избранный Божий народ, братьев и сестер, за которых умер Иисус.

Фрау Фенштермахер впихнула папки с нотами в книжный шкаф, стоявший напротив двери, и схватила сумку для покупок.

– Знаете, курат, вы разбираетесь в чудесах. Советую вам надеяться на чудо.

– Ваши слова граничат с кощунством, фрау Фенштермахер, – пожурил ее священник, но не искренне.

– Совсем нет, отец. – Впрочем, женщина тут же перекрестилась. – Вы сами говорили, что Всевышний обращал воду в вино.

– В вине я понимаю; в руководителях детского хора – нет. – Курат вздохнул. – Пожалуйста, фрау Фенштермахер, до тех пор, пока я не найду замену…

– Я вас уверяю, что в сложившейся ситуации вы, скорее всего, не сможете найти хорошего руководителя хора, к тому же католика, чтобы подготовить детей этих беженцев к Рождественскому посту. Вам нужен агент гестапо! А пока можете поискать среди протестантов. Разве они не крадутся через черный ход, чтобы посмотреть нашу постановку? Может быть, настало время их приобщить?