Читать книгу - "Царь Давид - Жеральд Мессадье"

Уехав на заре, они добрались до Гивы после полудня. Прием был такой же восторженный, как и в Иерусалиме. Девушки шли, напевая: «Давид – ужас филистимлян! Давид – меч Господа!» Они повесили цветочные венки на мула героя на тропе, ведущей к городу. Саул даже не повернулся. И еще выходили люди, несущие цветочные гирлянды, и все они проходили мимо царя, чтобы приветствовать своего героя Давида и поздравить его с победой. Наконец по приказу Авенира один из офицеров прыгнул на землю, чтобы попросить вожаков не забыть о царе в их похвалах. Весь остаток пути пели: «Да здравствует царь Саул! Да здравствует Давид, любимец Господа!»

Но когда кортеж подъехал к городским воротам, дудки затихли, а потом вновь загрохотали цимбалы, и приказ офицера был забыт. Самые активные подняли Давида и мула и с триумфом понесли его на возвышение перед дворцом, чтобы каждый мог его видеть.

Однако Саул насмотрелся уже достаточно. Соблюдая приличия, поднимаясь за Давидом, он вошел во дворец в сопровождении своих трех сыновей, Авенира и офицеров. Один Ионафан остался рядом с Давидом, выставляя напоказ еще раз ужасно уродливую голову Голиафа и его меч. Из окон дворца неслись приветственные возгласы. Ахиноам, супруга Саула, велела рабам наполнить бассейн горячей водой, как того хотели царь и его дети. Этот зал был скромнее того, где совершались омовения, – сводчатая комната, как бы спрятанная в глубине дворца. Каменный бассейн глубиной в полтора локтя достаточно долго сохранял температуру воды, чтобы оставалось время помыться; остаток воды выливался через сток вниз в долину.

– Если хотите принять ванну со мной, – сказал Саул Авениру и офицерам, – милости просим. Будет возможность поговорить.

Саул разделся и вошел первым. Раб медленно лил теплую воду на его тело, протянул брусок мыла, приготовленного из масла и щелочи. Царь натер им тело и ноги, потом он дал мыло рабу, чтобы тот натер ему спину. Раздеваясь, Авенир созерцал эту сцену, в то время как сыновья царя в свою очередь входили в бассейн. Он не часто присутствовал при интимных туалетах монарха и его сыновей; значит, возникла какая-то срочность, и он об этом узнает. Саул намылил волосы, глаза его были закрыты, жестом он приказал рабу лить воду на голову. Потом он сел на каменную скамью и позволил рабам обтереть себя. Саул был красивым мужчиной. Впрочем, Самуил объяснил причину его красоты. «Милость небес», – сказал Великий ясновидящий, давая понять, что если Всемогущий наделил физической красотой одно из своих созданий, стало быть, на то есть причины. «Но это ловушка, а не невинная красота», – подумал Авенир, рассматривая широкие плечи Саула, его крепкую грудь, безупречную кожу и благородное и непреклонное лицо.

– Я предполагаю, что там будет пиршество, – сказал Малхисуа, растирая руки.

– Пир действительно будет, – сказал Саул.

– Нам не нужно там присутствовать.

– Мы придем туда, несмотря ни на что, – ответил Саул. – Отсутствовать на пире было бы ошибкой.

– Почему? – спросил Иевосфей. – Ничто не обязывает нас присутствовать на триумфе этого… Давида.

Авенир спустился в бассейн, слегка опираясь на ногу, поврежденную падением с лошади.

– Присутствуя, мы поддержим в народе чувство, что мы разделяем их ликование и что Давид торжествует под моим руководством, – сказал Саул.

– Чтобы восторжествовать, он торжествует, – произнес Иевосфей, закрывая глаза под горячей водой.

– И долго он будет так торжествовать? – спросил Аминадав. – Нельзя же двадцать лет говорить о Голиафе!

– Так как Давид сейчас герой сражения, – прервал Авенир, – пошлем его воевать. – Он вопросительно взглянул на Саула.

– Это идея, – пробормотал Саул.

– Ведь не всегда же рогатка будет истреблять оставшуюся часть филистимлян, – заметил офицер.

– Да-а, надо хорошенько подумать обо всем, – сказал Саул, который начал одеваться. Его жена прислала раба с туникой из тонкого льна. Другой раб наклонился, чтобы завязать сандалии, недавно натертые лавровым маслом.

– Подумать обо всем? – спросил Авенир, подняв глаза на царя.

– Женщина, – прошептал Саул.

– Это не то, чего ему не хватает, – сказал Малхисуа.

– Не просто какая-нибудь женщина, – сказал Саул безразличным тоном.

– Ты должен, во всяком случае, отдать ему руку твоей старшей дочери, моей сестры Меровы, – сказал Иевосфей.

– Я ничего ему не должен, – сухо ответил Саул.

Возгласы удовольствия офицеров во время омовения перекрывали их разговор. Ведь не каждый день рабы растирали им спины мочалками и мыли горячей водой с мылом. Те, кто слышал, поняли: Саул собирается таким образом обольстить Давида одной из своих собственных дочерей. Но какой? Меровой, Мелхолой? Иевосфей наклонил нахмуренный лоб, ожидая объяснения: его не было. Саул выдержал его взгляд молча. Внезапно он прекратил одеваться и покинул зал с расшнурованными сандалиями. Мелхисуа и Аминадав остались на месте, словно завороженные.

– Услать его – это хорошая мысль. Вдали от Ионафана он будет менее опасен, – вновь начал Саул вместо объяснения. – Но свадьбы не будет; я не хочу его больше иметь в своей семье. – И немного погодя он добавил: – Однако моя дочь дополнит идею Авенира.

Офицеры все еще шумно плескались.

– Ты знаешь, что делал Самуил в Иерусалиме? – спросил Саул у Авенира.

– Он приехал посмотреть, – ответил тот.

– Посмотреть… – горько повторил Саул. – Не на меня приехал он посмотреть. – Он встал. – Пойдемте. Ионафану, Давиду и их свите тоже надо освежиться. Для всех здесь не хватит места.

Авенир задумчиво вытер лицо, оделся и вышел последним.

В действительности места для всех было достаточно.