Читать книгу - "История Сирии. Древнейшее государство в сердце Ближнего Востока - Филип Хитти"

Имя правителя Библа Янтин-Амму позволяет предположить его аморейское происхождение; ‘ammu означает «клан».

Дворец Зимри-Лима, где были найдены таблички, состоял примерно из 300 комнат, украшенных искусными фресками на стенах с панелями, бордюрами и прекрасно выполненными фигурами людей и божеств, – одна из красот мира, как утверждается на табличке. Его площадь составляла более 6 акров (2,4 га), в нем были предусмотрены баня и туалет^[32]. Две комнаты со скамьями и партами похожи на школьные классы. На одной из ярко раскрашенных картин изображен царь, который получает знаки своей власти от богини Иштар. Архитектура дворца и документы свидетельствуют о невиданном ранее развитии культуры, которая может посоперничать с египетской и месопотамской.

В основе процветания страны амореев лежало отчасти ирригационное сельское хозяйство и отчасти торговые связи с соседями. От Александреттского залива, где море сильнее всего вторгается в сушу, до западного изгиба Евфрата – на расстоянии примерно 100 миль (160 км) – ландшафт образует естественный коридор между приморским и месопотамским регионами. Коридоры представляют важность для коммерческой географии, так и для истории идей; они дают направление процессу культурного слияния. Здесь множество преград в виде гор с севера и запада и пустыни с юга сходится к одному расположенному в низине проходу, который открывает доступ к долине с одной стороны и к морю – с другой и потому получил уместное название Сирийская седловина. Седловина лежит у подножия Таврских гор и поэтому иногда называется «предгорьем». Это конечная точка линии сообщения, которая от Персидского залива идет вверх по Тигру к границам Ниневии и поворачивает на запад к сирийским морским портам, связывая Телль-Халаф, Харран, Мари, Алеппо и другие древние города. Именно на этой равнине начинается непрерывная история Сирии, в которой амореи выступают первыми представителями семитов. С тех пор вавилоняне, египтяне, ассирийцы, халдеи, персы и македоняне стремились каждый в свою очередь овладеть ею как транзитной землей. Ее травянистые равнины получают до 20 дюймов (508 мм) ежегодных осадков – достаточно для того, чтобы травы хватало на прокорм скота и проходящих караванов. После дождей отдельные ее части выглядят как поля для игры в гольф. Города ее орошались ручьями с Тавра и водами Евфрата.

На рубеже 2-го тысячелетия до н. э. ключевую роль в сирийских делах играл север, и амореи занимали в них первое место. Спустя век после середины этого тысячелетия акцент сместился на Центральную Сирию, где амореи по-прежнему находились в центре слбытий. Тем временем Египет, вступив на путь становления как империалистическая держава, взял под свою власть большую часть Сирии благодаря могучему мечу Тутмоса (умер в 1447 до н. э.) – Наполеона XVIII династии. Еще одна гигантская держава и соперник Египта нависала высоко над северным горизонтом, а именно хетты. Между ними оказалось аморейское государство или государства Центральной Сирии, которые, судя по таблицам из Телль-эль-Амарны, нашему важнейшему источнику, охватывали во времена своего зенита большую часть Северного Ливана, включая морское побережье, Полую Сирию, восточный Ливан и Дамаск. Один из их династов Абдаширта, египетский вассал, врывается на страницы истории с письмом, составленном на плохом аккадском языке – лингва-франка своей эпохи – к фараону Аменхотепу III (умер в 1375 до н. э.). Начинается оно с принятых фраз, которые звучат рабски и сейчас вызывают у нас отвращение, но в то время входили в официальный протокол: «Царю, солнцу, моему господину, так говорит Абдаширта, твой раб, прах твоих ног. Семь раз и семь падаю у ног царя, моего господина. Вот, я слуга царю и пес в доме его, сторожащий весь Амурру для царя, моего господина».

На момент написания Абдаширта находился в завоеванном им финикийском городе Иркат^[33], но столица его королевства, по-видимому, была в верховьях Оронта. Он помог хеттам завоевать Амки^[34] и теперь пытался разыграть два конца против середины – на словах уверяя Египет в своей верности, по видимости содействуя наступающим хеттам, но на самом деле стремясь завоевать новые территории в своих собственных интересах. Один город за другим как во внутренних районах страны, так и на побережье оказывался в руках Абдаширты и его сына Азиру или опустошался ими и теми, кто преследовал с ними одни цели. Одних вассалов Египта они подкупили; от других избавились. Захватили Катну и Хаму, угрожали Уби (район Дамаска), а позднее взяли и сам Дамаск. Были оккупированы Арвад, Шигата, Амби, Аль-Батрун^[35] и другие города побережья. Арвадяне, возможно из-за торгового соперничества с жителями Гублы, по-видимому, со времен Тутмоса были противниками Египта. Устояли только Симира^[36], резиденция египетского наместника, да Губла^[37], столица египетского союзника, ханаанея Риб-Адди, который также удерживал часть внутренних районов и претендовал на власть над побережьем вплоть до Симиры. Наконец сдалась и Симира, и у Гублы, отрезанной от внутренних районов и неспособной вести торговлю лесом с Египтом, не осталось сил для борьбы. Жалобы одна за другой – всего около пятидесяти – полетели от верного Риб-Адди к его владыке в Египет, сообщая о предательстве «пса» Абдаширты и Азиру и горячо умоляя о помощи, но все напрасно.

В какой-то момент Аменхотеп все-таки раскачался и послал отряд, а не армию во главе с самим собой, как поступил бы его предшественник Тутмос, которому удалось отвоевать Симиру и временно подавить мятеж, но с грозящей опасностью с севера в лице хеттского наступления он справиться не сумел.

Насильственная смерть Абдаширты убрала его со сцены, но пьеса осталась прежней. Его сын и преемник Азиру продолжал действовать в том же макиавеллиевском духе. Восшествие на престол Аменхотепа IV (Эхнатон, 1375–1358 до н. э.)^[38] тоже ничего не изменило для египетской стороны, а может быть, и ухудшило ситуацию. Нового фараона явно больше интересовали религиозные реформы, чем защита царских владений.