Читать книгу - "Троя. Величайшее предание в пересказе - Стивен Фрай"

– Никаких сомнений, – отозвался Одиссей, – вообще никаких сомнений – те, кто не получит Елену, отнесутся к этому скверно. Еще как скверно.

– Весь Пелопоннес вскипит кровью!

– Если только мы с тобой не пошевелим мозгами.

– Шевелить мозгами будешь ты, – сказал Тиндарей. – Когда я берусь за это дело, у меня голова начинает болеть.

– Есть одна мыслишка, – промолвил Одиссей.

– Правда?

– О да. Простая и очевидная. И гарантированно сработает, но есть у нее и цена.

– Назови ее. Если может она предотвратить гражданскую войну и подарить мне покой, она стоит всего, чего б ты ни потребовал.

– Хочу ПЕНЕЛОПУ в жены.

– Пенелопу? Моего брата Икария Пенелопу?

– Ее самую. Она обещана какому-то царевичу в Фессалии, но я люблю Пенелопу, а она – меня.

– Так вот почему ты единственный, кто не ошивается у покоев Елены, вывалив язык, да? Так-так. Ну поздравляю. Уладь мою беду – и повезешь Пенелопу на Итаку с ближайшим же приливом. Что ты надумал?

– Созови всех ухажеров и скажи им вот что…

Одиссей выложил свой замысел, Тиндарей его выслушал. Прежде чем царь наконец всё усвоил, пришлось повторить детали трижды. Сердечно обнял Тиндарей друга.

– Великолепно! – сказал он. – Ты гений.

Раздал Тиндарей указания. Взревели трубы, загремели барабаны. Забегали по дворцу босоногие рабы, сзывая гостей собраться немедля в большом зале. Воздыхатели ответили на этот призыв нервным воодушевлением. Принято ли решение? Выбрала ли Елена? Выбрали ли ее родители за нее? После финальных фанфар и под барабанный бой Тиндарей, Леда и заалевшая Елена появились на высоком балконе. Грандиозное собрание царей, вождей, старейшин, князьков, воевод, знати, землевладельцев и мелких прихлебателей умолкло.

Одиссей сидел на скамье в тени и улыбался. Как поведут себя ухажеры в ответ на его план? Им придется смириться. Конечно же. Поначалу неохотно, однако в конце концов они смирятся.

Тиндарей откашлялся.

– Друзья мои. Царица Леда, царевна Елена и я чрезвычайно тронуты пылким интересом, какой выказали вы к тому, чтобы связать себя… сокровенными узами с нашим царским домом. И так много вас, и все вы столь утонченны, благородны и достойны. Мы постановили, что решить эту задачу справедливо можно лишь…

Он умолк. Послышался скрип кожи и бряцание меди: пять десятков мужчин подались вперед, прислушиваясь.

– …лотереей.

Раздался великий стон. Улыбка Одиссея сделалась еще шире.

Тиндарей вскинул руку.

– Понимаю, понимаю. Вас страшит, что вероятность выигрыша невелика. Или, быть может, страшит вас, что боги против вас? Ибо если победителя определяет жребий, выбирать этого человека не мне, не царице и не Елене, а Моросу и Тихее^[64], и всегда лишь от них происходят Рок или Удача, к добру ли, к худу ли.

Воздыхатели вроде бы усмотрели справедливость в этом – по мнению Одиссея – нравоучительном доводе и пробурчали в ответ свое согласие.

Тиндарей, вскинув руку, вновь потребовал тишины.

– И еще одно. За каждый лотерейный билет в этой жеребьевке предстоит заплатить.

Публика недовольно забубнила. Одиссей готов был обнять сам себя.

– Нет, уверяю вас, не в золоте и не в богатствах измеряется та цена, – продолжил Тиндарей. – Ценой назначаем мы клятву. Притязающие на руку Елены получат право участвовать, только если сперва поклянутся всеми богами Олимпа, жизнями детей своих и внуков: кто б ни выиграл, смирятся участники без всяких жалоб с исходом жеребьевки. Более того, поклянутся защищать Елену и ее законно признанного супруга от всех, кто посмеет встать между ними.

Пала тишина – ухажеры впитывали сказанное. Великолепный замысел, как ни поверни. Тиндарею такое нипочем бы в голову не пришло. Кому еще, как не Одиссею с Итаки, хватило находчивости предложить выход столь простой и безупречный? Удачливый победитель получит руку Елены и навеки пребудет в безопасности. Неудачливые проигравшие, как бы обижены или разочарованы ни были, ничего не смогут с этим поделать, не нарушив священной клятвы. Клятвы, засвидетельствованной собранием властителей, грандиозней которого не видывала история.

Неохотно ворча, притязавшие опускались один за другим на колени и клялись перед богами своей честью защищать и беречь любого из собравшихся, кто б ни вытянул счастливый жребий из громадной медной чаши, внесенной в зал^[65].

Победителем стал царевич Менелай. Тиндарей очень обрадовался такому исходу и сказал Одиссею, что усматривает в столь приятном стечении обстоятельств благосклонное вмешательство богов^[66].

– Он подходящего возраста. Он мне нравится. Он нравится Леде, а Елене он нравился всегда. Полагаю, он сможет ее осчастливить. Наверняка Аполлон или Афина направляли руку его, когда тянул он свой жребий.

– Будем надеяться, что нет, – отозвался Одиссей. – Когда боги вот так глубоко влезают в наши дела, следует считать себя проклятыми.

– Циник ты, Одиссей, – молвил Тиндарей.

Тут как раз подошел к ним Агамемнон и оделил Одиссея нехорошим взглядом.

– Твоя гениальная мысль небось?

Одиссей склонил голову. Агамемнон – всего лишь царевич в изгнании, царь без страны, однако было в нем что-то такое, чего нельзя было не уважать. Где б ни появлялся, приносил он с собой дух силы и вескость. Могучую ауру авторитетности.

Агамемнон был младше Тиндарея почти на двадцать лет, однако царь Спарты всегда смущался в его присутствии.

– Надеюсь, ты рад за брата?

Все трое глянули в зал, где Менелай и Елена уже уселись на трон и принимали поздравления и обещания верности от проигравших воздыхателей.

– Смотрятся они точь-в-точь как юные любовники, каких художники рисуют на тарелках и вазах, верно? – проговорил Одиссей.

– Неправильно это, – сумрачно промолвил Агамемнон. – Она должна была выйти за меня. Я старше и – при всем уважении – как мужчина лучше. Тут дела назревают. Скоро я возьму Микены. Будь Елена моей, она б оказалась владычицей величайшего царства на свете.