Читать книгу - "Деникин - Георгий Ипполитов"

— Входите, мадам, чем обязан? А, это опять вы! Понятно, здесь господин Бальмонт.

— Что, господин офицер, опять пьяная драка в ресторане? — с грустью в голосе спросила Ксения Васильевна дежурного офицера полицейского участка.

— Да, и не первый раз, позвольте заметить, господин Бальмонт попадает к нам.

— Понимаю, но может быть, еще раз… Штраф я уплачу!

— Сколько же можно, — возмутился дежурный офицер.

— Поймите…

— Ладно, только ради вашего мужа, мадам Деникина. Я однажды видел его в Одессе в 1919 году.

— Вы были в России?

— Да. Ваш муж — порядочный офицер. Хотя мы тогда, покинув Одессу, здорово подставили его. Впрочем, что ворошить прошлое… Забирайте своего Бальмонта. Штраф заплатите завтра. И поговорите, мадам Деникина, с Бальмонтом. Что это такое? В ресторане после двух-трех рюмок он теряет человеческий облик, шумит, скандалит, бьет посуду и зеркала. Так и в тюрьму угодить можно.

— Я обязательно поговорю. Большое вам спасибо, господин офицер!

— Не стоит благодарности. Кстати, не в качестве комплимента, а правды: для русской эмигрантки у вас замечательный французский.

— Спасибо, до свиданья!

Ксения Васильевна покинула полицейский участок с Константином Бальмонтом, крупным русским поэтом Серебряного века. Он являлся одним из немногих, кто был вхож в семью Деникиных.

Антон Иванович надолго запомнил свое появление в Мекке белой эмиграции. Друзья Деникина из Брюсселя проводили семью на Южный вокзал. Парижские друзья ожидали их на Северном вокзале. Самые тяжелые чемоданы остались в камере хранения. Таксист родом из России отвез путешественников в гостиницу, где для них забронировали комнату. Ксения Васильевна стала жаловаться на сильные боли — перитонит. Врач, также русский, настоял на немедленной операции. Профессор Алексинский, бывший хирург императорской семьи, заведовал клиникой в Вильжюифе. Операция прошла удачно. Каждый день Деникин провожал маленькую Машу (он всегда предпочитал это уменьшительное от Марии уменьшительному Мариша от Марины) на метро или трамвае в больницу к матери. Новая неприятность: у дочери началась лихорадка, и она покрылась красными бляшками. Врач диагностировал корь. Деникин принялся его умолять:

— Не говорите ничего хозяйке гостиницы! Она нас выгонит. И куда же мы пойдем?

Теперь он один ездил в Вильжюиф, оправдывая отсутствие Марины разными причинами. Но лгал он так неумело, что мать, беспокоясь о дочери, сбежала из больницы и приехала в гостиницу. В конце концов, все утряслось. Уже выздоравливающая Марина и Ксения Васильевна и их вконец замучившаяся сиделка уехали в Капбретон, где писатель Шмелев нашел для них жилье. Они приезжали туда три года подряд.

Вилла Марк-Анри оказалась деревянным летним домиком. Осенью оттуда надо было уезжать. Кутепов, только что проведший лето в Фонтенбло, нашел там сдававшийся флигель. Он был из камня, но отапливалась одна лишь кухня. Наконец в январе 1927 года семья нашла современную квартиру (центральное отопление и ванная) в Ванве, на авеню Астрид Дарю, 19. В письме от 17 мая 1928 года к генералу Драгомирову Антон Иванович писал о своей жизни во Франции:

«В 1926 году весною мы переехали во Францию. Житье наше началось невесело — жене с места пришлось подвергнуться операции. И вообще, эти два года, как и предыдущие, прошли для меня в постоянном недомогании. Меняем врачей, системы и режимы, а толку мало. Живем мы оседло в Ванве. Это не совсем трущоба, как вы полагаете. Ванве — пригород Парижа, от нас до парижского вокзала Монпарнас всего 10 минут по железной дороге. Жена научилась делать шляпы, я продолжаю писать — труд по беженским условиям, оплачивающийся хуже, чем заводской. Очередная работа моя — очерки жизни и быта старой армии. Необходимо один из очерков посвятить памяти М. И. Драгомирова. Если вы мне поможете материалами, буду благодарен.

Марина растет и учится очень хорошо: во французской школе идет первой.

Собственно, в Ванве мы живем в общем семь месяцев в году. На лето квартиру свою сдаем и переезжаем в деревню — к океану на юг, где покойнее, дешевле и полное благорастворение воздухов. Зовут нашу деревню Капбретон. Живет в ней постоянно поэт Бальмонт, летом — Шмелев, так что, как видите, писательская братия представлена густо».

К тому времени Антон Иванович на законном основании причислял себя к «писательской братии». Славу принесли «Очерки русской смуты». Литературное творчество стало единственным источником существования бывшего вождя Белого дела. Правда, гонорар обнаружил свойство быстро таять…

Среди известных писателей, покинувших Россию, особенно тепло и дружески приветствовали Деникина Бунин, Куприн и Шмелев. Не менее горячо встретили его Бальмонт и Марина Цветаева. Они часто навещали его, проводили с ним вечера в долгих беседах на литературные и исторические темы, вспоминая прошлое. Иван Алексеевич Бунин подарил генералу свою книгу «Чаша жизни», где с необычайной для себя экспансивностью написал на первой странице:

«Антону Ивановичу Деникину в память прекрасного дня моей жизни — 25 сентября 1919 года в Одессе, когда я не задумываясь и с радостью умер бы за него!»

Эта надпись относилась ко времени приезда генерала Деникина в освобожденную от красных Одессу, где жители города (среди которых был и Бунин) с неподдельным восторгом встречали и чествовали главнокомандующего ВСЮР.