Читать книгу - "Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин"

Развернувшаяся в 30-е годы чистка советских спецслужб и репрессии в отношении ее сотрудников, масштабы которых являются сегодня предметом дискуссии^[55], вызывали разную реакцию в СССР и за рубежом, а в дальнейшем в исследовательской литературе. Сотрудниками советских, а часто и современных российских спецслужб это воспринималось и воспринимается чаще всего как драма и трагедия. Они и авторы, симпатизирующие СССР и деятельности его спецслужб, высказывали сожаление или возмущение, именовали происходившее «огнем по своим», объясняя это термидором, сталинской паранойей и т.п. Эмигрантские авторы, в свою очередь, в том числе видные деятели российской военной эмиграции, нередко удивляясь происходящему в СССР, чаще всего не скрывали своего удовлетворения террором в отношении видных деятелей революции, разгромом спецслужб, репрессиями в отношении их сотрудников, с которыми у них были свои счеты. Они полагали, что «мясников постигает участь их жертв». Напомним, что генерал А. А. Лампе писал в связи с этим из Берлина в Париж генералу П.А. Кусонскому: «Взаимные угробливания и казни в своей среде есть нормальный конец всякой революции. Пусть Сталин проведет черную работу как можно дальше…».

Печальным явлением для советских спецслужб было невозвращенчество ряда их сотрудников, в том числе опытных и высокопоставленных, которые, опасаясь ареста и расправы в Москве, в поисках убежища вынуждены были в той или иной мере сотрудничать и делиться известными им секретами со спецслужбами противника. Напомним в связи с этим наиболее громкие имена лиц, уже звучавшие в этой книге, — А.М. Орлов и В.Г. Кривицкий.

Еще более трагическими последствиями для советских спецслужб обернулось бегство 13 июня 1938 года в оккупированную японцами Маньчжурию начальника управления НКВД по Дальневосточному краю комиссара госбезопасности 3-го ранга Г.С. Люшкова, который сам до этого руководил террором на Дальнем Востоке. На январском (1938 года) совещании в НКВД Ежов даже ставил его в пример другим чекистам, ибо по числу репрессированных «врагов народа» Люшков достиг самого высокого показателя по стране — 70 тысяч человек. По одним данным, бегство Люшкова произошло после его вызова в Москву (что он воспринял как неминуемый арест), по другим сведениям, его уведомили о предстоящей сдаче должности начальника управления, а это также могло грозить концом карьеры и арестом.

Бежавший к японцам Люшков назвал им имена около 20 своих агентов, 13 из которых были арестованы, а на основании их показаний число арестованных возросло до 50. Правда, по утверждению самого Люшкова, в Маньчжурии действовало около 200 советских агентов, разведчиков и диверсантов, и таким образом была задержана лишь четверть из них. Тем не менее был нанесен тяжелый удар советской разведывательной сети в Маньчжурии, и здесь пришлось перестраивать всю систему разведки. Люшков стал не только предателем, но и лично участвовал в допросах и пытках арестованных на основе его показаний советских агентов. Среди выданных Люшковым было и немало эмигрантов, бывших военнослужащих, сотрудничавших с советскими спецслужбами, в том числе генерал Г.И. Клерже и полковник В.С. Семенов.

Японцы активно использовали Люшкова для своей разведывательной работы, и именно он посоветовал им нанести удар по советским позициям в районе озера Хасан летом 1938 года, указав на него как на наименее укрепленный район на границе. Причем он подталкивал японцев к крупномасштабному наступлению здесь. Сотрудничество Люшкова с японскими спецслужбами продолжалось и в годы Второй мировой войны.

28 марта 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о ликвидации Главного управления государственной безопасности (ГУГБ), а 5 апреля была образована коллегия НКВД во главе с прежним наркомом Н.И. Ежовым. 9 июня того же года в соответствии с приказом последнего создается Управление государственной безопасности, которое возглавил первый заместитель наркома М.П. Фриновский. В составе этого управления были образованы Контрразведывательный и Иностранный отделы (именовавшиеся, соответственно, 3-м и 5-м отделами и возглавлявшиеся комиссаром госбезопасности 3-го ранга Н.Г. Николаевым-Журидом и старшим майором госбезопасности З.И. Пассовым). 29 сентября 1938 года Главное управление государственной безопасности НКВД было воссоздано, но уже под руководством Л.П. Берии, который за месяц с небольшим до этого, 22 августа, был назначен первым заместителем наркома внутренних дел СССР.

Это назначение предопределило скорое падение Ежова. Его гипертрофированная исполнительность, заложенная в характере, которую отмечали многие современники и исследователи, дополнилась в должности наркома внутренних дел маниакальной подозрительностью ко всем и вся. Нерассуждающий палач, обладавший огромной властью и руководивший мощной репрессивной машиной, становился опасен и для первых людей в руководстве страны. С Ежовым надо было кончать, но сам процесс его освобождения от должностей происходил весьма своеобразно и поэтапно. 23 ноября 1938 года после почти четырехчасового пребывания в кабинете Сталина и беседы, которая проходила в присутствии Молотова и Ворошилова, Ежов обратился в ЦК ВКП(б) с покаянным письмом на имя И.В. Сталина, в котором просил освободить его от работы в НКВД СССР.

При этом свою кадровую работу в этом ведомстве он характеризовал следующим образом: «Наиболее запущенным участком в НОД оказались кадры. Вместо того, чтобы учитывать, что заговорщикам из НКВД и связанным с ними иностранным разведкам за десяток лет минимум удалось завербовать не только верхушку ЧК, но и среднее звено, а часто и низовых работников, я успокоился на том, что разгромил верхушку и часть наиболее скомпрометированных работников среднего звена. Многие из вновь выдвинутых, как теперь выясняется, также являются шпионами и заговорщиками». Но, несмотря на большие «недостатки и промахи» в своей работе, Ежов констатировал, что при повседневном руководстве ЦК «разгромил врагов здорово».

24 ноября 1938 года последовало решение Политбюро ЦК об удовлетворении просьбы Ежова, ввиду изложенных в его заявлении мотивов, а также принимая во внимание «его болезненное состояние». Он оставался секретарем ЦК ВКП(б) и председателем Комитета партийного контроля, а также продолжал возглавлять наркомат водного транспорта СССР, на который ранее был назначен по совместительству. 25 ноября того же года последовал указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором одновременно с освобождением Ежова от должности наркома внутренних дел СССР на этот пост был назначен Л.П. Берия.