Читать книгу - "Елена Троянская - Маргарет Джордж"

— Ахилл! — выдохнула Пентесилея. — Бич народов. Пора мне сразиться с ним.

LX

Амазонки поселились в нашем дворце. Я не могла допустить, чтоб они жили в другом месте. Их пригласил Парис, значит, наш долг — предоставить им крышу над головой, хотя наш дворец был переполнен беженцами, которые спали даже на полу. Гостьи, похоже, испытали облегчение, покинув погруженный в скорбь и траур дворец Гектора, У нас они развеселились и с удовольствием вспоминали дальнее путешествие, пережитые трудности и опасности.

— Во время такого путешествия либо сражаешься за свою жизнь, либо умираешь от скуки. То случаются неожиданности, то время еле тащится и кажется, будто тебя засыпает песком, — говорила Пентесилея. Она поставила недопитый кубок с вином и посмотрела на Париса. — Мы с радостью откликнулись на твой призыв. Ахилла необходимо остановить. — В ее спокойном голосе зазвучали воинственные ноты. — Позор, что один человек обратил в бегство целую армию. Один человек не может обладать такой силой. Вы сами его наделили ею.

— Он не простой человек, а сын богини, — несколько смущенно возразил Парис.

— Вот как? А я — дочь Ареса и сама богиня войны. Какая богиня его родила? Всего лишь Фетида! Малозначительная морская нимфа. Нужно забыть о его божественном происхождении. Ахилл нагнал на вас страху благодаря ничем не заслуженной репутации. Пророчества, легенды и прочая чепуха. Это глупости. Как говорил Гектор о предзнаменованиях? «Храбро сражаться за свой народ — самое лучшее предзнаменование победы, и другие не в счет». Вас этот человек напугал. Он всего лишь человек. И я убью его, — решительно заявила Пентесилея. — Да, великий Гектор погиб от его руки. Но одна победа еще не делает из воина непобедимого бойца. Не позволяйте страху овладевать вашим духом. Ахилл непременно будет убит. Если не мной, тогда кем-либо из троянцев. Ахилл будет лежать в пыли, задыхаться, молить о глотке воздуха, и вы убедитесь, что он смертен. Тогда вы перестанете бояться, но чем раньше это произойдет, тем лучше!

Мы разместили подруг Пентесилеи на ночлег. Я переживала, где же остальные амазонки. Пентесилея повторила, что при ней только командиры, а рядовые воины разместились в лагере, как положено солдатам.

— Мы не нуждаемся в особом отношении, — заявила она.

Я ждала, когда же Парис удалится в спальню. Мне необходимо было поговорить с Пентесилеей с глазу на глаз. Иногда женщинам нужно посекретничать друг с другом, без мужчин.

Она вызывала у меня такое восхищение, что я боялась не найти подходящих слов в разговоре. Я сама терпеть не могу восторженных поклонников. Подобные люди утомляют, и я не хотела бы присоединиться к их числу. Пентесилея и ее подруги по всему свету славятся как грозные воины, и молва утверждает, что в своем городе они обходятся без мужчин. Я сгорала от любопытства узнать правду о жизни амазонок от самой Пентесилеи.

Мне повезло. Она не легла спать, сидела и смотрела на огонь в жаровне, спокойно положив сильные руки на колени.

— Кто там? — спросила она, хватаясь за меч, заслышав мои шаги.

С мечом она не расставалась никогда: даже ночью он висел у нее на перевязи.

— Всего лишь я, Елена.

— Всего лишь Елена! — Она отпустила рукоять меча. — Бессмертная Елена! Давай наконец как следует разглядим друг друга.

Я села на стул подле нее. Мне пришлось наклониться, чтобы разглядеть ее в слабом свете жаровни.

— Я давно восхищаюсь тобой, — призналась я.

— А я давно мечтала взглянуть на тебя. В моих краях говорят о тебе: «Из-за ее лица множество кораблей двинулось в путь». Дай же мне посмотреть на это лицо. — Она взяла меня за подбородок и стала рассматривать, поворачивая то так, то этак. — Понятно. Не исключено, что говорят правду. Будь я мужчиной, я бы решила, правда это или нет, а мне сложно сказать. Я вижу морщины на твоем лице[24].

— Я тоже их вижу.

Недавно в полированном бронзовом зеркале я увидела тонкие линии возле глаз[25]. «Морщины», — подумала я, но все же у меня оставалась надежда, что зеркало дает нечеткое отражение.

— Не волнуйся, я никому не скажу. Хотя, может, если бы греки узнали, они бы уплыли домой, — рассмеялась Пентесилея. — Подняли бы паруса с криками «У Елены гусиные лапки вокруг глаз!».

Ее слова встревожили меня. Не потому, что я боялась стареть, как все смертные, но потому, что это означало: мой отец — не Зевс. А если не Зевс, то кто? Его нужно искать среди смертных. Снова на ум пришел утонченный Антенор, его визит в Спарту…

— Прости меня за любопытство, но как вы живете без мужчин? — спросила я. — Неужели у вас совсем не бывает мужчин?

— Иногда бывают. Они заходят к нам, охотясь в окрестных лесах. Мы спим с ними, и это очень приятно, но это еще не причина, чтобы связывать себя с ними. Оттого, что вино доставляет тебе удовольствие, ты ведь не считаешь возможным становиться его рабыней? Ибо впадать в зависимость от удовольствия — это рабство. Мы сохраняем независимость. Конечно, нам нужны дети. Мы используем мужчин для этой цели. Но после того как они сыграли свою роль, какая от них может быть польза? — Пентесилея искренне недоумевала.

— Разве ребенку не нужен отец? — Мой вопрос прозвучал не очень убедительно.

— Для чего?

— Учить…

— Чему?

— Как быть мужчиной… Мальчик должен научиться мужскому поведению.

У меня была дочь, но я понимала, что мальчик нуждается в отце. Бедный Астианакс…

— У нас нет мальчиков. Поэтому и отцы нам не нужны.

— А что вы делаете с мальчиками? — спросила я, хотя догадывалась, каким будет ответ.

— Относим в горы и оставляем там. Кому нужны мальчики?

Утром Пентесилея разрешила мне присутствовать при своем облачении. Я даже подала ей поножи, которые она ловко застегнула серебряными пряжками на своих стройных икрах. В отличие от Гектора она, похоже, получала удовольствие от войны и всего, что с ней связано.

— Ты очень смелая, — заметила я.

Мне хотелось задать ей множество вопросов: кто ее мать и как к ней явился Арес, как сама Пентесилея стала царицей амазонок и даже про грудь — отсекают они ее или нет.

Надевая панцирь на грудь, Пентесилея перехватила мой испытующий взгляд и сказала:

— У нас две груди. Ты знаешь, легенды не всегда соответствуют действительности. Я не думаю, что ты вылупилась из яйца, моя госпожа!