Читать книгу - "Асы и пропаганда. Мифы подводной войны - Геннадий Дрожжин"

Несмотря на то, что так приветливо французские девицы встречали с моря немецких подводников — своих врагов и врагов своей союзницы Англии, чьи суда они топили в океане, отправляя их на дно вместе с их экипажами (англичанами, американцами, а нередко и французами), оснований не верить Вернеру у меня нет. Возможно, так оно и было. На то они и француженки (впрочем, то же и испанки — по описаниям Вернера).

Не верится только вот во всеобщее благодушие французов и испанцев, а также и датчан, и норвежцев и всех других, чьи страны были оккупированы Германией. Не верится и в «рыцарское» поведение на берегу немецких подводников, которые имели отношения только с «девушками, отдающимися по любви или добровольно за деньги».

Ветераны Французского сопротивления (и датского и норвежского) пишут, что немецкие солдаты и матросы (и офицеры) вели себя на оккупированной территории развязно и нагло, грабя, унижая население, насилуя женщин и девушек.

Чем ближе подходил конец немецким успехам на суше и на море, тем с большей разнузданностью вели себя немецкие подводники на берегу. Хорошо понимая, что каждый очередной выход в море может оказаться последним, они во время каждого очередного возвращения закатывали «пир во время чумы».

Вернер вспоминает: «Я встретил офицеров, с которыми делил образ жизни на базе и неопределенное будущее. Мои новые друзья познакомили меня с городом (Тулоном. — Авт.) и втянули в свою суматошную жизнь. Мы устраивали оргии и вечеринки, которые следовали с нарастающей частотой и отличались все большим буйством. Однажды я присутствовал на вечеринке, во время которой парни и девушки купались в ванне, заполненной шампанским. В другой раз сцену устроила молоденькая итальянка, бросившаяся совершенно голой в объятия армейского лейтенанта после того, как была отвергнута своим любовником в морской форме».

Уже и «ошеломляющие» победы в море немецких подводников закончились, и все больше жертв брала война на суше и на море, а порядки, заведенные руководством «Кригсмарине», продолжали существовать. «В течение недели после Рождества мы, несколько северян, совершили на автобусе, предоставленном флотилией, турне по южному французскому берегу. Обилие субтропических цветов, высокие кипарисы и роскошные сосны радовали глаз на маршруте между городами Лавард, Сен-Тропе и Сен-Максит», — пишет Вернер.

Было ли что-нибудь подобное у наших подводников? В отпуск они могли попасть только после тяжелого ранения. Да и в отпуске далеки были от разного рода развлечений и увеселений. Хотя тоже были молоды и горячи и тоже каждый поход мог оказаться последним.

Естественно, жизнь на берегу продолжалась, была и любовь… Только вот горя было слишком много, и случаев, когда забывалось все на свете под воздействием градусов спиртного или красоты очаровательной женщины, было не так уж много.

«Заходы», подобные тому, например, который сделал молодой, красивый и темпераментный морской офицер — командир подводной лодки «С-13» А. И. Маринеско, были редким исключением. Да и за этот провал пришлось Александру Ивановичу расплачиваться всю жизнь.

О том, что офицеры подводных лодок, как и офицеры других видов и родов войск вермахта, не были «рыцарями» по отношению к женщинам оккупированных стран, вынужден признать и сам Вернер, когда он вспоминал: «К комендантскому часу мои подводники быстро возвратились в свою временную резиденцию в городе, поскольку ночью нашу безопасность больше никто не мог гарантировать. Только утром были обнаружены в сточной канаве, протекавшей по краю одной из улиц, тела двух полураздетых морских офицеров. У каждого было перерезано горло и отрезан пенис».

Думаю, что не за джентльменское отношение с французскими девушками поступили так в порту Ла-Рошели, где базировалась в начале 1944 г. подводная лодка Вернера, французские парни. При этом надо отметить, что порт Ла-Рошель не отличался особой активностью в движении Французского сопротивления.

Еще более сурово расправлялись с немецкими сухопутными и морскими любителями «сладкого» парни из отрядов Норвежского сопротивления.

Заканчивая разговор об отличиях и разнице как условий, в которых воевали немецкие и советские подводники, так и их оперативно-тактическом мастерстве в море и в поведении на берегу, хотел бы подчеркнуть еще одну деталь.

Наши подводники, уходя в море, клялись отомстить священной ненавистью к врагу за сожженные города и села, за пролитую кровь десятков и сотен тысяч мирных жителей, за смерть погибших матерей, жен, детей, за поруганную честь сестер и невест. На покрытых смазкой торпедах они писали: «За Зою!», «За Сталинград!», «За Ленинград!».

Например, в обращении к комсомольцам — защитникам Москвы личный состав прославленной «Д-3»; первой на Северном флоте получившей орден Красного Знамени, от имени всех северян-подводников писал: «Дорогие братья! В море мы каждый час знали о вашей героической борьбе и всем сердцем были с вами… Среди нас есть москвичи и ленинградцы, есть уроженцы Украины и Белоруссии. Родные города и села некоторых из нас захвачены варварами. Боль от понесенных Родиной тяжелых утрат удесятерила нашу ненависть к гитлеровским мерзавцам. Каждой нашей торпедой, принесшей гибель врагу, мы мстили фашистским извергам за разрушения, за надругательства, за горе, причиненное нашему народу… Презирая смерть, шли мы в атаку, ибо свобода и честь советского народа — превыше всего.

Мы с вами, боевые товарищи! На Крайнем Севере нашей любимой Отчизны мы защищаем наш правый фланг — фланг великого фронта священной борьбы советского народа против фашистских захватчиков.

Здесь, на Севере, враги не прошли и не пройдут… Смерть ждет их на нашей земле повсюду, ибо грозен гнев многомиллионного советского народа».

А вот кому и за что мстили немецкие подводники? К кому и за что они испытывали ненависть?

Вернер, говоря о своих переживаниях после того, как он узнал о гибели своих родителей в Дармштадте после налета английской авиации, пишет: «По какой-то ужасной ошибке покинули этот мир они, а не я. Именно я должен был умереть. И тысячу раз был готов к этому. Я уходил сражаться в море ради сохранения их жизней, ради их безопасности. Но обманулся в своих ожиданиях. Почему Всевышний предпочел взять их невинные жизни вместо моей грешной?»

Вернера можно понять: мало что может быть тяжелей в жизни, чем потеря родителей. Только вот от кого он собирался их защищать и «уходил сражаться в море ради сохранения их жизней»? Ведь именно нацистская Германия развязала Вторую мировую войну и именно она вызвала бомбовые удары на свои города и села. Вернер пишет о ненависти. Ненависти к противнику после того, как погибли многие его товарищи по подводному флоту, а потом и родители. Но он не называет свою ненависть святой, а стремление отомстить священным. И правильно делает. Видимо, даже в нем, у кого «национальная идея», втемяшенная в мозги пропагандой Геббельса, укоренилась весьма прочно, появились сомнения: не обманывали ли их все предшествующие годы их вожди? Не случайно же он отметил «на стене привокзального, здания лозунг, который выглядел как ирония: «Наши города гибнут, стены рушатся, но наши сердца никогда не дрогнут».-.