Читать книгу - "«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота - Елена Смилянская"

Моя готовность по Вашему желанию отправиться в Ливорно инкогнито и оставаться там является достаточным доказательством моего подчинения приказам, которые Вы прислали мне от двора.

Дружеский прием, который я получил от Вашего сиятельства после моего приезда туда [в Ливорно], вместе с пониманием того, что я действовал с предельной прямотой на благо службы, не позволили мне даже малейшим образом заподозрить, что против меня готовится злой умысел, напротив, я ожидал, когда прибыл в Санкт-Петербург, что за ту службу, которую оказал государству, я буду принят с распростертыми объятиями каждым русским, что получу соответствующие почести и награды.

Однако все еще остается в силах Вашего сиятельства дать справедливую оценку, восстановив мою уязвленную репутацию, но ни Вы, ни Ваш брат не хотите брать на себя эту ответственность, хотя я все еще надеюсь, что Вы не лишитесь того доброго мнения, что я имел о Вас. В противном случае я буду думать, что Вы являетесь главным виновником моих страданий. И я надеюсь, что Вы также будете иметь в виду, что Вы наносите рану правосудию Ее императорского величества, скрывая правду, заставляя Императрицу совершать акт несправедливости, столь противный Ее нраву.

Имею честь оставаться и проч.

Д. Э.

Лондон. 11 февраля 1772 г. (н. ст.)* [конец вставки]

Мистер Берд теперь настаивал на том, чтобы я ему заплатил, или он засадит меня в долговую тюрьму.

Я опять обратился к господину Пушкину и показал ему письмо мистера Берда, в то же время посоветовал ему предстать перед судом, так как я думал, что ни одно жюри присяжных не удовлетворит его [Берда] требования, но что я не буду в этом участвовать, если меня не защитят от ответственности.

Он сказал, что не сможет этого сделать, так как не имеет приказаний на этот счет, и решительно отказался оплатить долг. На это я сказал ему, что хуже будет, если я предстану перед судом и меня приговорят. Это будет стоить около 600 фунтов стерлингов, но я буду вынужден перед английскими присяжными, которые не испытывают страха ни перед королями, ни перед императорами, продемонстрировать бумаги, данные мне императрицей и графом Паниным, чтобы доказать свои полномочия. И он сам [Мусин-Пушкин] должен рассудить, стоит ли обнародовать эти бумаги. Но поскольку мне было бы жаль причинять какую-либо обиду санкт-петербургскому двору, я бы хотел сначала показать эти бумаги ему. Он очень вежливо попросил показать ему бумаги. Спустя несколько дней, подготовив бумаги, я ожидал его. Когда он внимательно их прочитал, то сказал, что эти бумаги нельзя показывать ни при каких обстоятельствах. «Но что мне делать, сэр?» – спросил я. На что он сказал, что если мне присудят платить, то он клянется честью, что я не пострадаю ни на пенни, если буду защищаться в суде, и что он будет опять в самой настойчивой манере писать графу Панину. Однако я думал, что будет недостаточно полностью полагаться на его слово, и обратился к лорду Саффолку, государственному секретарю Северного департамента⁷⁹³. Милорд отказался вмешиваться. Однажды в Сент-Джеймсском дворце я более настойчиво поговорил с ним на эту тему и сказал, что в качестве обиженного британского подданного прошу обеспечить мне справедливое решение российского двора, который меня пригласил; я получал благодарности от этого двора, а потому не заслужил нынешнего с собой обращения. Его сиятельство ответил, что не хотел бы касаться этого дела, говоря, что я не имел разрешения короля, как его не имел и сэр Чарльз Ноулс. Я ответил в изумлении и с некоторой горячностью, спросив милорда, как он мог предположить, что офицер моего ранга мог служить зарубежному правителю без разрешения; что сэр Чарльз Ноулс был отпущен на совершенно другом основании как человек гражданский; что своей рукой он подписался до отъезда, что не вступит офицером на военную службу⁷⁹⁴, но я готов в самое короткое время убедить милорда, что я имел увольнительную от короля.

На следующий день я показал свое письменное разрешение на отъезд мистеру Идену⁷⁹⁵ и попросил ознакомить с ним милорда. Тот сказал, что это [разрешение] меняет дело. Однако я не смог добиться, чтобы что-то было сделано или чтобы обещание было выполнено, а мистер Берд продолжал мне угрожать, что не будет больше ждать; меня также постоянно беспокоили лоцманы и лекари. Я опять обратился к лорду Саффолку через мистера Идена, который, мне казалось, делал все что мог. В конце концов я сказал ему, что мне жаль было бы оскорбить правительство, а это может произойти, если бумаги, которые я имею и должен пустить в ход для своей защиты, будут открыто предъявлены в суде, и что 11 или 12 сотен фунтов для меня слишком большая потеря. Он спросил, могу ли я показать эти бумаги лорду Саффолку. Я ответил, что я бы никогда не выпустил оригиналы из своих рук, но составлю копии и предоставлю их его светлости для прочтения, что я и сделал. Я получил их обратно через несколько дней с ответом милорда, что это бумаги составлены лучше, чем он когда-нибудь видел, но что их не следует обнародовать и что немедленно будет составлено обращение к санкт-петербургскому двору и передано через британского министра, чтобы по моим требованиям была произведена оплата.

Я ознакомил мистера Берда, а также прочих заявителей претензий с предпринятыми мною шагами и надеждами на то, что скоро их требования будут удовлетворены. Я вернулся в свой дом в Бейзингстоуке⁷⁹⁶, ожидая разворота событий, когда получил письмо от мистера Пушкина, сообщавшего мне, что он имеет письмо из Санкт-Петербурга об урегулировании всех моих требований. Он молил меня прибыть в Лондон, чтобы во всем убедиться, [вставлено на поле:] *и привезти с собой мои инструкции и частную переписку с графом Паниным*, что я и сделал⁷⁹⁷. Дело мистера Берда в противоположность моим желаниям и несмотря на мое несогласие рассудили оставить на решение третейского суда. Я бы не согласился на это без письма, гарантирующего покрытие суммы, если она будет присуждена мистеру Берду судом (Bond of Indemnification). Мистер Пушкин, будучи министром, не согласился дать мне таковое. Поэтому мистер Бакстер, российский агент, дал мне гарантийное письмо, после чего я обязался принять решение, которое вынесет третейский суд⁷⁹⁸.